Роман Виктюк: "Я — бандеровец, живущий в квартире Сталина"

— Роман Григорьевич, сегодня вам — 75. Как праздновать будете?
— Готовлю себе подарок уже пару месяцев — это мой новый спектакль «Коварство и любовь» по Шиллеру — о бедной девушке Луизе и ее возлюбленном Фердинанде (эту же пьесу он ставил еще в 1969-м в Калининградском ТЮЗе. – Авт.). После премьеры планируется банкет в ресторане в Москве, но кто там будет, не знаю. Жду всех, кто меня любит.
— Бокал в свою честь поднимете?
— И не один! Я вообще поклонник виски и «горілки з перцем».
— Перед цифрой «75» трепещете?
— Режиссеру всегда должно быть 19, потому что он всегда начинает. И если у него есть опыт и знания, то он безумно много теряет. Потому что в нем пропадает детское восприятие жизни, и в расчет входит сознание. А должно быть все первородно! Вот вы были пионеркой или комсомолкой?
— Нет.
— А если бы были, то знали бы. Собирались, например, на стадионе пионеры. Физрук командовал: «На старт, внимание, марш!» И если ты бежишь и думаешь — зачем тебе это, какая у тебя скорость, и какая будет отметка, — никогда не придешь к настоящему финишу. А тому, кто об этом не думает, никакая преграда не страшна — само небо его переносит над пропастью, и человек добегает.
— Жизненные итоги какие-то будете подводить?
— Какие итоги? Если мне всегда 19. У меня все как в первый раз. Мы же не живем в советское время, когда нужно подводить пятилетки. Хотя и в то время у меня были успехи. Но никакого «итого», как в бухгалтерии, я подводить не буду — все ведь еще только впереди!
— Некоторые критики и актеры называют вас жестким…
— Это их личное дело. Жестким я могу быть лишь с людьми, которые невнимательны, забывчивы или увлекаются на стороне другими делами. А сейчас соблазнов много. Доллар — фантом, который притягивает, портит и убивает. Как и кино, сериалы, телевидение, корпоративы убивают сегодня талант. Это очевидно!
— Кстати, один актер из вашей труппы, Дмитрий Малашенко, и у вас в театре играет, и в телешоу «Большая разница». Как вам это?
— И пусть. Пародировать у него получается все хуже. Да, действительно, ему удалось хорошо поймать внешнее сходство с Андреем Малаховым, Анастасией Волочковой, но на этом он и остановился.
— А как относитесь к пародиям на себя?
— А я их не смотрю. Анекдоты слышал, но не вспомню. Очень люблю эпиграммы Вали Гафта, вот жду, он пообещал к юбилею что-то интересное сочинить. Кстати, в ноябре я начинаю снимать о нем документальный фильм.
— Ваше имя у большинства людей ассоциируется с прилагательными «эпатажный», «скандальный». Как думаете — почему?
— Это по недомыслию людей. Очень просто и легко придумать что-то, если нельзя расшифровать. Если есть тайна, если есть свет в человеке, который другие люди не могут ухватить, вот тогда и придумывается всякая глупость. Я поставил больше двухсот спектаклей, и поверьте, если бы они все были эпатажными, их бы никто никогда не увидел. У меня есть постановки, которые шли и идут по 25—27 лет.
— Но в одном из ваших самых известных спектаклей «Служанки» главные роли исполняют мужчины…
— Там все так, как хотел Жан Жене (автор пьесы. — Авт.). Если бы критики прочитали книгу Сартра «Святой Жене», они бы меня поняли! Кстати, как-то на симпозиуме, посвященном памяти писателя, один из его друзей подошел ко мне с вопросом: «Вы что, читали дневники Жене?» (настолько постановка была схожа с позицией самого писателя. — Авт.) А как я мог их прочитать, если даже французского не знаю, и в России их не печатали. Единственное, чего не знал, так это что Жене хотел, чтобы «Служанок» играли в тюрьме. Но мы сыграли пьесу в самой великой тюрьме мира — в России, так даже Ленин ее называл.
— Хорошо, а кто тогда Виктюк?
— Ребенок. Взрослый ребенок. Но, увы, сейчас наступает время, когда детство не востребовано. И все великие дети, такие как Ульянов, Ефремов, Лавров, уходят один за другим. На детство сейчас дефицит, а без него нет любви и добра. И этим людям нечем было жить, и они от этого так страдали. Я с ними работал, и это знал.
— Вы известный модник, любитель ярких пиджаков. Откуда эта страсть?
— Я же из Советского Союза, времен серых костюмов. Когда мы впервые поехали с Люсей Гурченко в Италию, на нас были надеты китайские джинсовые одежки. И когда я встретился с великим модельером Карлом Лагерфельдом, то чуть с ума не сошел. В то советское время мы не могли предположить, что будем одеты в какие-то бренды. И сейчас, когда я могу себе это позволить, я счастлив. Кстати, всю одежду я покупаю за границей, в России такого еще нет.
— Когда идет ваша постановка, где вы находитесь?
— За кулисами, с актерами.
— Чтобы подсказывать?
— Я что, больной? Как можно подсказывать ноты, музыку, партитуру чувств? Я просто стою тихо и за всем наблюдаю.
— Как часто бываете в родном Львове?
— Как только выдается свободная минута, сразу еду туда. Именно в этом городе мне гадалка в 14 лет сказала, что я буду дирижером. Она тогда не знала, что дирижер и режиссер имеют так много общего. Я же был без слуха, и никогда не учился чему-либо, связанному с музыкой.
— А за столько лет проживания в Москве кем себя считаете?
— Я живу в Москве с 15 лет, но все свои регалии всегда начинаю с «народного артиста Украины». Потом идет «народный артист России» и так далее.
— Слышала, вы живете в квартире сына Сталина, это правда?
— Да, раньше я себя называл бандеровцем, живущим в квартире вождя. Но уже даже такое произносить нельзя, ведь у него звание Героя забрали. Значит, теперь я просто львовянин. Да, действительно, в моей квартире жил весь генералитет Советского Союза.
— Вы знали это, когда покупали квартиру?
— Вы что, тронулись? За какие это деньги я мог себе позволить ее купить? Даже мысли такой не было. Квартиру я получил благодаря Михаилу Ульянову, который пошел к Лужкову просить выделить для меня место в этом доме. Лужков встретил его в штыки, мол, никому эту квартиру не отдам. Но, услышав фамилию «Виктюк», без паузы сказал: «Ему — да!»
— Какие у вас сейчас отношения с властью?
— Меня всю жизнь Бог берег от политики. Я никогда не был в партии, в комсомоле. Всегда шел по обочине, но это не мешало мне ставить спектакли в главных театрах страны. Может, это и было мое предназначение: что я — бандеровец, который поселился в квартире главного бандита, и ни разу не поставил спектакль, обслуживающий систему. Даже во МХАТЕ к 50-летию СССР я поставил «Украденное счастье» по Франко. Немногие могли себе это позволить!
— А как относитесь к нынешней политической ситуации в Украине?
— О какой именно ситуации вы хотите меня спросить?
— О деле Юлии Тимошенко, например.
— Понял. Во-первых, я знаю ее лично. Во-вторых, у меня есть ее живописный портрет, который по моей просьбе написал один художник. И я жду момента, чтобы подарить его ей. А вот с верхушками правящей партии не общался и предложений от них не получал.
— Почти ничего не известно о вашей семье, разве что во Львове у вас якобы живут жена и дочь… Кто они, чем занимаются?
— Их нельзя трогать. Вы поймите, злая и агрессивная энергия чужих всегда снимает покровы света с близких людей, а я этого не хочу делать. Мы действительно живем не вместе, но на юбилей они ко мне приедут.
— А сколько у вас внуков?
— Понятия не имею. Если их считать, то будут слезы, потому что они все растут и растут. Но для меня они поистине самые святые.
— Кто ваш лучший друг на данный момент?
— Все мои лучшие друзья ждут меня уже в другом измерении.
— А с кем из украинских актеров общаетесь?
— С Богданом Ступкой, с Адочкой на днях виделся (Ада Роговцева. — Авт.). С Богданом я вообще из одного города. Помню, я уже был первым человеком во Львове, а Ступка в это время еще в школе учился. И в одном из спектаклей, где я играл главную роль, Богдан играл задние ноги кобылы. И когда я спустя много лет напомнил об этом факте Ступке, он сказал: «Ты специально дождался момента, когда я стану министром, чтобы об этом все узнали?!»
О СВОЕЙ ОРИЕНТАЦИИ
Слухи о нетрадиционной ориентации Виктюка гуляют последние 10 лет, как и то, что к нему в труппу попадают лишь «избранные мальчики». Сам режиссер не раз заявлял, что «в творческой единице обязательно есть женское и мужское начало». А нам он так сказал: «Боже мой, как глупы те, кто считает меня «того». Я всю жизнь пою Гимн Женщине — какая нетрадиционная ориентация?! Я работал с лучшими актрисами второй половины ХХ века, как можно с ними не дружить и не любить их? Это и Алиса Фрейндлих, и Таня Доронина, и Елена Образцова, и Наташа Макарова, и Рита Терехова». А вот главной женщиной в его жизни Виктюк назвал маму (умерла в 1992-м).
Источник

Источник: ЗА КИЇВ | Прочитать на источнике