План подозрений. Кужель рассказала об условиях жизни Тимошенко в больнице

Александра Кужель рассказала Фокусу о двух днях, проведённых в палате Юлии Тимошенко
Их спустили с лестницы. Добровольно уходить из палаты Харьковской железнодорожной больницы, где находится Юлия Тимошенко, народные депутаты Александра Кужель, Людмила Денисова и Татьяна Слюз наотрез отказались. Они первыми увидели реакцию экс-премьера на очередные подозрения власти — теперь в убийстве бизнесмена Евгения Щербаня.
Угроза пожизненного заключения для экс-премьера в связи с подозрением в убийстве Евгения Щербаня реальна?
Угроза пожизненного заключения и физического устранения более чем реальны, независимо от предъявляемых подозрений. Удивляюсь, как они пожизненное не дали сразу за «газовое дело»! Видно, рассчитывали на многоходовку. Узнав об этом подозрении в палате Тимошенко, мы дружно рассмеялись. Она сказала: «Такое даже больному в голову прийти не может — обвинить меня в убийстве Щербаня, когда у меня с ним были отличные человеческие отношения». Это просто абсурд. «Днепропетровским» зайти на поле владений «донецких» было вообще нереально. Сегодня ситуация в Харькове подобна той, что была тогда в Донецке. Поверьте, место заключения Тимошенко выбрано неслучайно: власть точно знает, что Добкин и Кернес (соответственно губернатор Харьковской области и мэр Харькова. — Фокус) полностью владеют областью. Даже бандиты, которые выносили нас из палаты Тимошенко, — это была не пенитенциарная служба, это были именно боевики Кернеса. Бросив нас на лестницу, они сразу побежали вниз, опустив головы, опасаясь попасть в объектив телекамеры. Я их не раз видела в Харькове, это «боевой отряд» власти, всегда выполняющий самую грязную работу. Я уверена: убийство Щербаня могли организовать только «донецкие».
Вы сказали, что подозрение в убийстве Щербаня Тимошенко рассмешило. Она верит, что сможет доказать свою невиновность?
Мы смеялись над его нелепостью. Все понимают: обвинение по абсурдности равнозначно обвинению в разрушении Пизанской башни. Я — тот человек, который был с Женей (Щербанем. — Фокус) до самой его гибели. Была с ним в одной команде с 1994-го года. Знала всех его друзей и врагов — тайных и явных. Тимошенко среди них не было, да и не могло быть — слишком незначительной фигурой она была в то время. Они вращались на разных орбитах.
Помимо камер наблюдения, что в палате Тимошенко вас удивило?
Есть вещи, которые мужчины не поймут. Если вы будете круглосуточно снимать, как они одеваются, моются и спят, они не увидят в этом никакой трагедии. Это могут понять только женщины. Какой бы «звездой балета» женщина себя ни представляла, ей всегда будет унизительна круглосуточная слежка. Особенно, когда она не знает, где и при каких обстоятельствах может появиться видео. С Тимошенко каждую минуту находится не только заключённая, которую ей подселили, но и сотрудник пенитенциарной службы.
Надзирательница два дня с нами сидела, глаз не спускала, и это помимо многочисленных камер, натыканных даже в душе. В палате специальной плёнкой заклеено окно, через которое не видно даже, день на улице или ночь, полное отсутствие свежего воздуха. Она не может никому звонить, а ведь заключённые имеют такое право. Такая изоляция направлена на то, чтобы сломить волю человека, разрушить его личность. У неё очень тяжёлое физическое состояние, страшные боли — ей необходима срочная операция. Естественно, у нас она это делать не будет, здесь её в лучших сталинских традициях просто убьют на операционном столе.
О чём вы говорили с Юлией Тимошенко, находясь в палате?
Она сохранила способность мыслить как государственный деятель. Мы разговаривали о новых законах, о ситуации в стране. Она рассказывала о содержании в СИЗО и колонии. О том, что заключённых, которых она ласково называет «девочки», там заставляют работать круглосуточно. А ещё мы почти час читали стихи Лины Костенко и говорили о ней. Разговаривали только на ухо, при этом стучали громко по столу, ведь там всё прослушивается и записывается. Она беспокоилась, что мы лечь не можем, отдала своё одеяльце, чтобы нам было удобнее. О себе, своих проблемах вообще ничего не говорила.
Есть ли хоть какое-то условие, при котором Тимошенко может оказаться на свободе? Что она должна сделать — извиниться, просить о помиловании, уехать лечиться за рубеж без права возвращения на родину?
Такого условия нет. Она никогда не напишет прошение о помиловании, потому что не совершила ничего, за что её можно было бы судить. А по поводу лечения за рубежом, если бы ей разрешили, тот же регионал Олийнык сказал, что поддержал бы это решение. Без операции она может остаться недвижимой — в лучшем случае передвигаться только в инвалидной коляске. Но кого это волнует?
Вы признаёте, что в вопросе защиты Тимошенко оппозиция действует вяло и не системно?
Да, признаю.
Почему? Нынешние лидеры оппозиции не заинтересованы в её освобождении?
Нет! Не верьте тем, кто это говорит. Это одна из технологий власти — пытаться внушить, что кто-то в оппозиции заинтересован в изоляции Тимошенко. Ни в «Батьківщине», ни во «Фронте змін» нет людей, в этом заинтересованных. Всем выгодно, чтобы Юля была на свободе. Она креативна и организованна. Я сама раньше по наивности считала, что у неё штат высококлассных политтехнологов, но сейчас поняла: главный её политтехнолог — она сама. Когда её закрыли, все это ощутили. Все понимают, что сейчас цель — президентские выборы 2015-го.
И подозрением Тимошенко в убийстве Щербаня Виктор Янукович объявил расстрел всем нам, всей оппозиции.
Хорошо, когда будет чёткий план действий оппозиции?
План действий есть. Он чёткий и понятный. Мы просто пока не можем его обнародовать. Кроме того, без поддержки людей многие его пункты реализовать непросто. А вывести людей «по свистку» — так не бывает.
focus.ua

Источник: ЗА КИЇВ | Прочитать на источнике