Подслушанное о Наташе

Пятница-пьяница, пятница-развратница… Пятница, конец марта, вечер. Маршрутка чинно катится из Октябрьского в центр. В салоне сложно пахнет весною и перегаром. Позади меня сидящие молодые люди скучно беседуют о своих жизненных успехах. Как и большинство пятничных пассажиров, они сильно выпивши, и оттого каждый слышит только сам себя. Я бы и рада не слышать их обоих, да некуда мне деваться…
На какой-то из остановок белокаменной Широкой Балки в маршрутку врывается взъерошенная девушка интеллигентного вида: очки, коса до пояса, меховой воротничок. Следом с остановки залетают обрывки сомнительных, но искренних комплиментов местных жителей.
Вялый мужской диалог позади меня прервался, потом кто-то из двоих выдохнул мне в спину:
- О, ты смотри, как она на Натаху мою похожа! Тоже, наверное, училка…
- Натаха? – вдруг оживился его товарищ. – Хто такая, почему не знаю? Как фамилия?
- Фамилия… А я знаю, как у нее фамилия? Я что, у нее фамилию спрашивал…
- Поехали к Натахе! – Душа товарища затребовала продолжения банкета. – Тока эта… пусть подружку позовет. Симпатичную…
- Иди ты, Костян, – его друг почему-то обиделся на это невинное предложение. – Она не такая.
- Не такая! Не такая… Не такая? – забормотал Костян на разные голоса.
Ему было трудно удерживать нить разговора. Нить рвалась, путалась, норовила куда-нибудь от Костяна уползти. Тем более что его собеседника прорвало на откровения. И, если опустить ряд междометий и прочих вводных конструкций, рассказ получался вполне даже складным. Возможно, этот достойный молодой мужчина выпил меньше, чем его попутчик. А может, закусывал обстоятельнее или просто здоровье имел крепкое.
- Натаха, она, знаешь, такая… Никому, Костян, не рассказывал, только тебе щас… Козел я, походу… Ты тоже никому не говори… Короче…
Да знаю я – подслушивать нехорошо. Но демонстративно затыкать уши пальцами – не по-нашему, пересаживаться некуда, ехать дальше стоя – глупо. Одно остается – слушать как бы радио… Передачу о любви. О Наташе. Присоединяйтесь – никто ведь не узнает. Перескажу-ка я эту историю своими словами.
Короче. Уже в начале рассказа выяснилось: у рассказчика была законная супруга, и они часто ссорились. Детей не было, вот и ссорились. Супруга детей хотела и ходила к докторам. Доктора хотели денег и морочили ей голову. Муж ее не то чтобы возражал против детей, – он просто столько не зарабатывал. По жизни потомственный пролетарий, регулярно пролетал мимо благосостояния. Стоило ему устроиться на стабильную, хорошо оплачиваемую работу, – уже вскорости надежное предприятие становилось ненадежным, а то и вовсе накрывалось и закрывалось. В одном Корабельном районе тому примеров масса.
Как зовут нашего героя, мы так и не узнаем – он ведь рассказывал сам о себе, а какой смысл самого себя звать по имени?.. Ну, и ладно. Зато супруга знала не только имя, но и слабые места нашего рассказчика. Ссоры их заканчивались одинаково: обвиняемый сбегал на пару дней из дома. Перекантовывался у знакомых, возвращался в семью. И так до начала следующего месяца…
Было как раз начало июня, и лето уже грозило жарою. Наш безымянный герой вновь был заклеймен бездетностью и безденежьем и вновь ушел из семьи. На этот раз ему повезло. Школьный друг, у которого он обычно пересиживал критические дни, занимался евроремонтами, и один заказчик рассчитался с ним бартером: домик на побережье, в Коблево, – отдыхай на здоровье.
- Вперед! – Скомандовал великодушный друг. – Мне все равно некогда. А ты хоть развеешься.
И дал ключи от домика семейному страдальцу. Заканчивалась неделя, была, как и сегодня, пятница. Хотелось напиться, но не хотелось вставать с песка и идти покупать водку. Прямо у ног монотонно шумело море, к вечеру прибой становился сильнее, волны уже накрывали ступни, хватали за пальцы, щекотали пятки, подбирались к коленям… Самое начало лета, в Коблево еще чисто, тихо и малолюдно. Вот только вода пока холодная, ноги замерзли, придется все-таки вставать и идти за водкой.
Дальше все было точно, как в кино. Крик о помощи. Девушка – тонет, барахтается. Ногу судорога свела в холодной воде. Их двое на всем свете – он на берегу, и она в море… За водкой таки пришлось пойти. Сначала растирали ногу спасенной, потом пили – за спасение, за знакомство, чтоб не замерзнуть… Наташа – у нее было немодное имя Наташа – так смешно опьянела, она совершенно не умела пить водку. Странно, а ему всегда казалось, что эти училки, еще пока в институте учатся, такую школу жизни проходят, что мама не горюй…
Ночи в начале лета холодные. Они сидели на берегу, закутавшись во все одеяла и покрывала, какие только нашлись в домике, и говорили, говорили. Она с жаром рассказывала о педагогике, он вспоминал детство – добрую бабушку Таню, ее пирожки в вишнями и ряженку с румяной корочкой… Потом они целовались. Сильно шумело море. Сильно пахли морем ее волосы – длинные, влажные, сплетенные в косу.
Романтические выходные быстро закончились, а Наташа осталась в Коблево – у нее-то только начинался долгий учительский отпуск. Он не торопился возвращаться в семью, и вечером в пятницу снова приехал в бунгало на берегу – другу, у которого ремонтный сезон был на пике, хотелось заработать денег, а не тратить их, тупо жарясь на солнце. Наверное, это был банальный курортный роман – как в кино, «Любовь и голуби» или что-то такое…
Уже в понедельник его нашла жена, и он понял, как сильно соскучился по дому, по пустопорожним разговорам: что почем на рынке, даже по их ежемесячным ссорам. Жизнь наладилась, и той училке в ней больше не было места. Не вспоминать о ней, не отвечать на звонки… Она приехала и как-то его разыскала – встретила под проходной. Нашла где, дура! Все на них смотрели, шушукались, и ведь кто-нибудь обязательно сдаст его жене. А эта – пришла такая – в очках, с косой, воротничок беленький… И развела ж еще какую байду:
- Мне от тебя ничего не надо, я узнала, что ты женат. Но все же хочу сообщить, что я беременна, и у нас будет ребенок…
Ну, он ей тоже, в общем, сообщил – разозлился же, – а не надо было приходить! Приходить было не надо… Потом ему еще подружка Натахина звонила – вот это правильная училка, так его матом крыла, что не каждый мужик сумеет. Нормальная, в принципе, тетка – не фифа какая-нибудь. Потом еще раз позвонила, 8 марта.
- Поздравляю, – говорит, – тебя с праздничком. Сын у тебя родился, три шестьсот. Врачи говорят, 8 марта почему-то одни мальчишки-то рождаются. Дети любви…
Они тогда с женой опять ссорились, еле-еле сдержался, чтоб про сына ей не похвастаться – вот бы рот раззявила. Напился. Позвонил Натахе. Разговора не получилось.
- Прикинь, Костян, я ведь даже не знаю, как его назвали. Ты правильно спросил: я ж и фамилию ее не знаю…
Костян молчал – наверное, искал непослушную нить. Девушка с остановки косилась из-под очков на рассказчика – похоже, она тоже слушала это «радио».
- А вот я ей прямо сейчас позвоню… Натаха, привет, зая… Как дела? Что? Я хотел… я ж не знал… Ну, извини…
- Костян, а у нее сегодня день рожденья. А я ж не знал.
Маршрутка подъезжала к автовокзалу. Кто-то из двоих зашебуршился выходить. Я так и не увидела его лица. Только сутулую спину в черной курточке с надписью «Пума», черную шапку тоже с какой-то надписью – тысячи таких одинаковых парней бродят по городу. Маршрутка остановилась, он вышел. Я оглянулась – Костян, точный клон своего приятеля, сладко спал, притулившись к стеклу головой в черной шапке.
Пятница…
Ирина Нежигай.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике