Государственная тайна

1940-й год. Областное управление по охране тайн печати. Два цензора сидят в кабинете. Столы завалены сигнальными экземплярами книг издательства «Просвещение». Чиновники быстро пролистывают страницы, делают какие-то пометки, пишут заключения на титульных листах. Работа движется медленно. Они уже устали и хотят уйти домой. Один вытаскивает из стопки очередную книгу с заголовком «Слово о полку Игореве».
- Смотри, - обращается к коллеге, - совсем обнаглели. На первой странице – название воинской части и имя командира…
- Ерунда, - отвечает второй, - поменяй заголовок и пропускай.
- Как поменять заголовок?
- Ну, поставь… поставь «Слово о подразделении».
Это самый популярный анекдот о Главлите - Главном управлении по делам литературы и издательств, бытовавший в эпоху хрущевской оттепели. Главлит был создан 6 июня 1922 года с целью объединения всех видов цензуры печатных произведений. Сначала он подчинялся Наркомпросу, а с 1946-го – Совету министров СССР. Грозное учреждение. Оно имело жесткую вертикаль и контролировало всю печатную продукцию: от трамвайных талонов до энциклопедий.
В 1940 году здесь работало 5000 цензоров, из которых только 506 человек имели высшее образование. Главлит был призван охранять ГОСУДАРСТВЕННУЮ ТАЙНУ. Что это такое и почему столько людей ее охраняли?
В 1925 году Главлит выпустил первый «Перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению в целях охранения политико-экономических интересов СССР». Текст списка имел 16 страниц и содержал 96 государственных тайн.
Тайною было следующее: статистика о количестве беспризорных детей и безработных, сведения о крушениях поездов и взрывах на предприятиях, о перечне медикаментов в аптеках, о кремлевских стенах, о входах и выходах из Кремля, о неурожаях, эпидемиях, наводнениях, землетрясениях и т.д. Секретной была информация о голоде, крестьянских волнениях и… абортах. Нельзя было говорить об ограблениях, кражах и убийствах, нельзя… Много чего нельзя.
В 1936-м количество государственных тайн возросло до 372-х, в 1937-м добавилось еще 300. Это были «всеобщие» тайны, обязательные для всех. В провинции обллиты могли к основному списку государственных секретов добавлять свои местные запреты на информацию.
Литература, искусство, театр и живопись Николаева, переживавшего бум военного судостроения, оказались под двойным прессом из общих государственных тайн и местных секретов.
Николаевский обллит
Управление по делам литературы и издательств при Николаевском облисполкоме было создано в 1937 году одновременно с созданием Николаевской области.
Штатное расписание обллита состояло из девяти человек: начальник, старший цензор, три младших цензора и четыре человека технического персонала (архивариус, делопроизводитель и два курьера). Областные чиновники руководили целой армией сотрудников. В каждом районе был свой цензор, которому подчинялись цензоры-совместители, работающие на предприятиях, в библиотеках, типографиях и книготорговых организациях.
По архивной статистике количество людей, стоящих на охране государственной тайны в корабельном крае, колебалось от 400 до 150 человек в разное время.
Николаевский обллит с первых дней своего существования непрерывно расширял номенклатуру государственных тайн. Редакторам газет запрещалось публиковать сведения о морском порте, о его производственных мощностях, грузообороте, емкости складских помещений, протяженности причальных линий. Засекречивались данные о дислокации береговых радиотехнических средствах, о водных подходах к закрытым портам, о глубинах фарватеров и акваторий, о профилях каналов и движении наносов в районе порта.
Под тотальным запретом находились любые упоминания о режимных предприятиях, сведения о производственных показателях судостроительных и других заводов, ссылки на документы, предназначенные для служебного пользования, информация о спусках на воду военных кораблей. За 55 лет своего существования цензоры Николаевского обллита создали в городе дополнительную номенклатуру государственных тайн из 152 позиций. Наш город испытывал двойную цензурную нагрузку по сравнению с соседними Херсоном и Одессой.
Николаевский историк Владимир Щукин, который много занимался историей местной цензуры, справедливо отмечал: «Составить полную картину о масштабах и конкретных деталях деятельности обллита крайне сложно, поскольку большинство инструктивных документов, поступавших из Главлита, а также отчеты цензоров тщательно уничтожались «путем разрыва на мелкие части», о чем составлялись акты… Сохранились ежегодные отчеты о работе обллита, отправлявшиеся в вышестоящую инстанцию. Как свидетельствуют факты, обллит на практике осуществлял не столько охрану государственных тайн, сколько политико-идеологическую цензуру, хотя последней должны были заниматься партийные органы…».
Именно политическая цензура Николаевского обллита, направленная на жестокий контроль литературного процесса, театра и живописи, породили знаменитый «Николаевский феномен» - взрывное развитие различных видов искусства.
Художники, писатели, поэты и режиссеры испытывали двойное давление со стороны властей. Они уходили во «внутреннюю эмиграцию» и создавали эстетические продукты, которые сегодня признаны во всем мире.
«Библиофилы» и «эстеты»
Особым направлением работы Николаевского обллита был контроль за библиотечными фондами и литературой, находившейся в книготорговых организациях. Ежегодно проводились проверки фондов библиотек, в ходе которых изымалась «вредная» литература.
Владимир Щукин на основе архивных данных приводит подробную статистику уничтожения книг. В 1948 году из 366 николаевских библиотек было изъято 1047 изданий, в 1955-м – 8447, в 1959-м - 3288 и в 1984 – 102 наименования.
Репрессиям подверглись дореволюционные справочные издания и энциклопедии, вся религиозная литература, поэзия и проза «серебряного века», старые кулинарные книги, статистические сборники до 1940 года. Из советской литературы уничтожались тиражи книг Ольги Берггольц «Говорит Ленинград», «Чёрная книга» Ильи Эренбурга, «В окопах Сталинграда» и другие книги В. Некрасова, «1941, 22 июня» А. Некрича, «Селенга» и «Продолжение легенды» А.А. Кузнецова. Все труды официозных историков, философов и литературоведов, прославляющих личность Сталина. Изъяты монографии этнографов, лингвистов и ученых-аграриев периода коллективизации.
По самым осторожным оценкам исследователей Главлит запретил к открытому пользованию более 12000 наименований литературы. Тиражи книг были уничтожены, единичные экземпляры оставлены в спецхранах для служебного пользования.
Известный николаевский археолог и публицист Василий Иванович Никитин вспоминал о том, как в середине 60-х годов во дворе краеведческого музея свалили сотни томов дореволюционных изданий из шикарной музейной библиотеки и по требованию чиновников обллита сожгли.
Тотальная борьба с запрещенной литературой мотивировалась, по мнению доктора исторических наук Александра Некрича тем, «чтобы создать новую коллективную память народа, начисто выбросить воспоминания о том, что происходило в действительности, исключить из истории всё, что не соответствует или прямо опровергает исторические претензии КПСС».
В 1952 году чиновники обллита пристально посмотрели на николаевских художников. В городе еще не было областной организации Союза художников УССР, существовало лишь товарищество «Художник», куда входили 14 человек. Местные власти плотно задействовали живописцев в написании портретов руководителей коммунистической партии и правительства для революционных праздников и демонстраций.
Цензоры обллита потребовали предоставления всех портретов классиков марксизма-ленинизма и членов политбюро для проверки на соответствие с утвержденным эталоном. Было показано 63 портрета. Чиновникам понравились только 56. Пять ликов Ленина и Сталина они приказали «доработать», а два портрета вообще запретили к показу.
Не повезло двум художникам: Владимиру Зизде – у него Ленин получился каким-то недобрым и Эдуарду Штейнбергу, у которого Ильич был изображен супрематично.
Цензурировались не только портреты вождей, но и натюрморты, пейзажи, картины с сюжетами из бытовой жизни. Владимир Щукин сообщает о том, что в 1954 году из 1548 портретов, представленных на контроль николаевскими художниками, 57 были забракованы, а 207 отправлены на доработку, «как изготовленные на низком идейно-художественном уровне, некачественно, с отклонением от эталонов». Картин неполитического содержания представлено 233, из них по четырем были сделаны замечания, одна запрещена. В 1955-м из 844 портретов руководителей партии и правительства 84 было возвращено на доработку, 16 забракованы.
Николаевские художники терпели не только жесткий контроль «эстетов» обллита, но и тотальную гэбэшную цензуру.
В 1985 году заслуженного художника Украины Анатолия Завгороднего пригласили на спуск тяжелого авианесущего крейсера «Леонид Брежнев» (переименован в «Тбилиси», затем «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов»). Анатолий Петрович проникся фантастическими очертаниями корабля, прибежал в мастерскую и быстро набросал по памяти эскиз, который плавно «перешел» в полноценную картину.
Через несколько недель это полотно попадает на традиционную выставку украинских художников, приуроченную к открытию ХХV съезда КПУ. Устроители вернисажа повесили картину в центральном зале на престижном месте. Когда руководство пришло посмотреть экспозицию – началась истерика. «Каким образом секретный корабль, за которым охотятся все спецслужбы мира, открыто висит в центре Киева?!».
Завгороднего вызвали на ковер, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы у художника случайно не остался пригласительный билет на спуск корабля. На бланке было изображение секретного крейсера.
Все годы советской власти николаевские художники реализовывали себя в работах для приватных коллекционеров, на официозных выставках господствовал соцреализм.
Комсомольцы - меломаны
Чиновники обллита стремились контролировать музыкальный репертуар оркестров и самодеятельных групп. Все песни, исполнявшиеся в СССР, подлежали предварительной цензуре, программы концертных выступлений утверждались отдельно от текстов музыкальных произведений.
В 1983 году Министерство культуры СССР приняло инструкцию, согласно которой все профессиональные и любительские музыканты обязаны были 80% концертного репертуара составлять только из песен, написанных членами Союза композиторов СССР. Средний возраст членов Союза составлял 60 лет, а новых членов туда не принимали с 1973 года.
С распространением молодёжных дискотек возникла проблема контроля за исполнявшейся там зарубежной музыкой, которая распространялась на магнитофонных лентах.
Отслеживать репертуар дискотек должны были комсомольские органы. 10 января 1985 года Николаевский обком ЛКСМ Украины направил секретарям местных организаций «Примерный перечень зарубежных музыкальных групп и исполнителей, в репертуаре которых содержатся идейно вредные произведения для воспитания молодежи».
Документ случайно сохранился у коллекционеров и представляет несомненную ценность для краеведов.
Тогдашний комсомольский вождь подписал эстетический приговор зарубежным группам. Стоит его процитировать с орфографией и пунктуацией:
1. Секс Пистолз – панк, насилие.
……
6. Кисс – неофашизм, панк, насилие.
……….
9. Айрон Майден – насилие, религиозное мракобесие.
10. Джудас Прист – антикоммунизм, расизм.
………
13. Блек Сабат – насилие, религиозное мракобесие.
………
19. Пинк Флойд – извращение внешней политики СССР (Агрессия СССР в Афганистане).
Всего в списке 38 зарубежных групп и всем поставлен политический эпикриз.
Комсомольские меломаны утверждали репертуар самодеятельных групп. У всех николаевских лабухов, которые ездили по селам халтурить на свадьбах, был репертуар из разрешенных к исполнению песен и музыкальных композиций.
В реальности все происходило полюбовно. В комбинате бытовых услуг новобрачные оплачивали заказ на исполнение песен музыкальным коллективом. Когда коллектив приезжал в село, хозяева давали музыкантам еще 200 рублей и всю ночь плясали под что хотели. Если жених оказывался прижимистым, то гости целый вечер слушали «Время, вперед» и «День Победы».
***
Николаевский обллит окончательно захирел во времена перестройки и почти умер 12 июня 1990 года, когда вышел Закон СССР «О печати и других средствах массовой информации». Этот нормативный акт запретил политическую и идеологическую цензуру СМИ.
Точку в биографии николаевских цензоров поставило постановление от 19 февраля 1992 года: «Положення про Миколаївське обласне управління по охороні державних таємниць у пресі та інших засобах масової інформації».
Эпоха электронных СМИ породила у современных политиков ностальгию по тотальной цензуре. Украинский парламент пытался уже несколько раз на законодательном уровне «прижать» отечественные печатные издания и интернет-газеты, чтобы обрести властные рычаги давления на журналистов. Пока получается плохо. Впрочем, это уже другая история.
Сергей Гаврилов.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике