В современной компьютеризированной литературе эпистолярный жанр обречен на вымирание. Под подобным утверждением еще недавно, не задумываясь, подписался бы и сам. А вот теперь воздержусь. И, пожалуй, начну даже спорить. Дело вот в чем: сегодня закончил читать последнее, сто двадцать первое письмо Виталия Алексеевича Коротича. Датировано оно пятнадцатым января этого года, помещено, как и все остальные, в книге «Цілком особисто», выпущенной харьковским издательством «Фолио» с подзаголовком «Приватні листи до Дмитра Креміня». Думается, николаевцы хорошо знают значимость фамилий автора писем и его адресата не только для украинской литературы и поэзии. Поэтому вместо перечисления их лауреатских достижений в нашей стране и за рубежом лучше поделюсь с читателями тем, что дало мне знакомство с их приватной перепиской.
Сейчас, когда книга прочитана полностью, в душе осело отчетливое чувство теплой радости. От состоявшегося обогащающего общения. Когда ты не только расширяешь свой информационный кругозор, но и вырастаешь духовно. И многое в этом мире начинает видеться по-новому, замечается то, на что прежде не обращал внимание. Примеры? Хотя бы такой. Не раз приходилось и прежде слышать и думать о трагизме поколения советских людей, спасших мир от фашизма и к концу жизни обреченных государством на нищету. Победителей, которые вынесли на своих плечах все тяготы невиданной войны и разуверившихся позднее в тех идеалах, ради которых они шли в бои.
Так вот, в одном из писем Виталий Коротич рассказывает о том, как, будучи в Америке, случайно в доме престарелых встретился с известным поэтом Александром Межировым, которого хорошо знал раньше, с которым в прежние годы немало поездил по Союзу. Александр Межиров ушел добровольцем на фронт, «честно повоевал, собрал коллекцию орденов и медалей (цитирую письмо), а в 1944 году из-за тяжелого ранения его комиссовали». После войны он вместе со своим товарищем-ровесником Семеном Гудзенко, с такой же судьбой, опаленной войной, окончил Литературный институт. Их стихи получили широкую популярность в Союзе. Хорошо помню, как мои сверстники из николаевского литобъединения с восторгом цитировали их строчки, пропитанные достоверными деталями войны. Когда Межирову исполнилось 85 лет, он написал небольшое стихотворение, посвященное памяти своего друга Семена Гудзенко. Виталий Коротич в своем письме приводит его полностью. Но я процитирую только две страшные заключительные строчки:
О, какими были б мы
счастливыми,
Если б нас убили на войне.
В другом письме Коротич вспоминает о своей встрече с Александром Яковлевым, отвечавшим в ЦК КПСС за идеологическую работу в те годы, когда Виталий Алексеевич был главным редактором журнала «Огонек». В 2003 году, уже в постгорбачевское время, выступая на вечере в честь восьмидесятилетия Яковлева, Коротич с улыбкой сказал ему: «Вы всю жизнь занимались безнадежным делом – старались соединить не совмещаемые вещи – советскую идеологию и здравый смысл». И добавляет в том же письме, что даже в тех неимоверно тяжелых условиях лучшие представители интеллигенции все же смогли оставаться личностями до конца. И как важно у современной украинской молодежи поддерживать и воспитывать именно такие черты личности.
А в одном из писем рассказывается, как Иван Драч перед телепередачей с участием Президента Украины просил Коротича не вспоминать и не упрекать никого из нынешних украинских писателей за то, что в советские времена они частенько предавали друг друга, писали доносы и кляузы на своих друзей. Мол, времена были такие. Какие - «такие»? - спрашивает в письме Коротич у своего друга Дмитра Креминя, и добавляет: «Не буває часів, які сприяють виявам непорядності. Люди бувають такими...».
Как талантливый писатель и бывший высококвалифицированный врач Виталий Алексеевич в одном из писем очень точно диагностирует истинную причину поведения таких людей. Не нужно в подобных случаях, пишет он, ссылаться на репрессивность государственной системы. Дело в другом: страх - категория физиологическая, а трусость, «боягузство» - моральная. А у нас часто любят их путать…
Повышенная моральная требовательность автора писем помогает и нам многое видеть в новом свете. К примеру, сколько раз все мы механически повторяли и повторяем ходовое выражение «подавляющее большинство». А Коротич подсказывает, что, к сожалению, очень часто это не только лингвистический оборот. В политической и административной системе большинство очень часто действительно начинает действовать ПОДАВЛЯЮЩЕ...
Поэты как сейсмографы. Они раньше других фиксируют малейшие тревожные колебания в обществе. Правительству и правящим партиям нельзя успокаиваться даже при наличии большинства голосов. Важно не допускать, чтобы оно становилось подавляющим, угнетало инициативу и творчество. Иначе, как мудро замечает в одном из писем Виталий Коротич, «В суспільстві наростає соціальна апатія, поєднана з соціальною злістю, а це завжди небезпечно. Досвід маємо». В другом письме он предупреждает, что ненависть, которая не имеет демократических решений или не выплеснулась в войне, может неожиданно рвануть внутри собственного общества.
Хотя переписка носит и приватный характер, в ней очень часто затрагиваются и самые злободневные вопросы нашего общества. Это делает книгу особенно актуальной, придает ей общественное звучание. Так, сколько копий было сломано в украинской прессе, на ведущих телеканалах еще недавно, и ломается до сих пор - по вопросу о том, можно ли назвать голодомор сталинских лет геноцидом украинского народа. Не обходит этой проблемы, больной для многих украинцев, и Виталий Коротич. Вот что он писал своему другу в Николаев еще в 2007 году, когда эта тема особенно активно раздувалась в Украине: «Ясна річ, у тридцятих було підло й страшно, але там не було антиукраїнського національно націленого терору. Коли села виморювали голодом, документів не питали – українці, мовляв, до стінки, а всі інші – до столу обідати. Був класовий терор проти селян, проти власників, господарів, тих самісіньких трудящих, про яких більшовики теревенили на кожному кроці, терор проти народу. Радянська система панічно боялася людей незалежних від себе, людей, що не хочуть завдати на свої плечі дармоїдську владу і, головне, самі себе прогодують, в разі чого, й до пролетарів усіх країн з простягнутою рукою не прийдуть».
Я намеренно привел большую цитату Коротича, коренного украинца, свободно владеющего несколькими европейскими языками, внимательно изучавшего проблемы геноцида не только по советским, но и многим зарубежным источникам.
Довольно часто в своей переписке адресаты затрагивают и вопросы межнациональных отношений. Особенно связанные с «еврейским вопросом». В этой связи интересен эпизод, о котором Коротич рассказал в одном из писем. Еще в советские времена в период смягчения отношений с Америкой в Москву был приглашен Юджин Орманди, дирижировавший известным Бостонским симфоническим оркестром. Тогдашний министр культуры СССР Екатерина Фурцева, стараясь угодить заморскому гостю, сказала, мол, пишут про нашу страну разные несуразицы о государственном антисемитизме, а в оркестрах Советского Союза больше половины музыкантов – евреи. На что Орманди ответил:
- А я и не знаю, сколько у меня евреев в оркестре…
А сколько мудрых подсказок Коротич разбросал, чуть ли не в каждом письме. Мы, делится он мыслями с Дмитром Креминем, часто сетуем на необходимость менять общество или природу. И забываем, что человек есть частица природы и мира – поэтому нужно менять себя, а результаты будут зависеть от процесса самосовершенствования. Часто ли мы руководствуемся этим правилом?
Или, к примеру, об опасности и тупиковости строить отношения в обществе на основе ненависти к противникам. Ибо ненависть всегда самоубийственна, она обессиливает личность и поэтому никогда не должна становиться ведущей идеологией.
Книга интересна еще и тем, что читатель, любящий и изучающий литературу, сможет найти в ней много интересных деталей и подробностей из жизни таких ведущих литераторов России и Украины, как Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Высоцкий, Некрасов, Корнейчук, Малышко, Тычина, Бажан, Драч, Павлычко, Костенко, Яворивский и многих-многих других. Виталий Коротич со всеми из них встречался очень часто, хорошо знал не только их творчество, но и многие человеческие качества. А запомнившиеся ему интересные детали и характеристики этих лиц, несомненно, представляют интерес не только для историков литературы, но и помогают нам, рядовым читателям, глубже понять личности этих деятелей.
Думается, николаевские читатели с особым интересом прочтут те письма Коротича, в которых он дает короткие, но очень емкие характеристики известным писателям и художникам – нашим землякам: Николаю Винграновскому, Александру Сизоненко, Владимиру Пучкову, Андрею Антонюку, Александру Ипатьеву, неоднократно подчеркивая значимость творчества самого Дмитра Креминя. Ведь, к сожалению, в будничности встреч, текучке дел мы не всегда улавливаем талантливость тех, кто находится рядом. А высокая оценка их творчества таким мастером, как Виталий Коротич, только еще раз подтверждает правильность вывода о том, что большое видится на расстоянии…
Еще одна важная особенность книги – прекрасный украинский язык, которым она написана. Хотя, на первый взгляд, личная переписка – не художественная литература. Но даже мне, в общем-то, русскоязычному читателю, часто хотелось взяться за ручку, чтобы перенести в записную книжку сочное авторское словечко, сравнение, образ или шутку.
Для заголовка этой заметки мною взята строчка из известного стихотворения Константина Симонова. В нем есть еще и о том, что письма могут быть «слезные, болезные, иногда прекрасные, чаще – бесполезные». Действительно, и эта переписка отражает все стороны человеческой жизни. А за время переписки, которая охватывает в данной книге четверть века, автор и его адресат пережили многое. Случались в их жизни дни и болезные, и слезные. Но то, как они человечно выходили из них - тоже хороший урок для читателя. Не попалось мне, правда, ни одного письма бесполезного.
Да, забыл сказать об оформлении книги. Оно тоже необычное. На твердой обложке – сквозной вырез. Вроде тех конвертов, сложенных в треугольник, которые приходили с фронтов в годы войны. А еще - похоже на сердце. Посланное другу-адресату и нам - читателям.
Илья Стариков,
профессор.
Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике
Добавить комментарий к новости "Письма пишут разные"