Битва за город

Николаев в мечтах Григория Потемкина мыслился Южной Пальмирой – столицей всего юга России. Отсюда планировался решающий бросок к завоеванию проливов и Константинополя, здесь экономика Российской империи должна была обрести второе дыхание. Эти планы появились не на пустом месте. Выгодное месторасположение Николаева на перекрестке древних торговых путей, обилие пресной воды и свободных земель придавали отцу-основателю уверенности в жизнеспособности будущего южного форпоста русской колонизации. Дело оставалось за малым: город должен был появиться на пустом месте и с первых дней начать бурно развиваться, чтобы превратиться через 5-6 лет, по примеру Санкт-Петербурга, в административно-промышленный центр России. Однако жестокая реальность внесла свои поправки в правительственные планы.
История знает много закономерностей в появлении городов. В большинстве своем они возникали стихийно на перекрестках торговых путей и служили защитой торговому населению от воинственных кочевых племен и неприятельских армий. Иногда оборонительные крепости, построенные по воле правителей, становились полноценными ремесленными и культурными центрами. Живучесть древних и средневековых городов определялась развитостью торговой жизни. Множество купеческих местечек и поселений не выдерживали испытания временем. Они умирали, оставляя свои названия в исторических хрониках. Исследователи подсчитали, что около 5 тысяч городов Древней Руси исчезли с географической карты государства в период до татаро-монгольского нашествия.
Многолюдные в прошлом ремесленные и торговые поселения Древней Руси, такие, как Ростов Великий, Суздаль, Торжок, Осташков, Муром и другие, потеряли свое значение потому, что магистральные торговые артерии изменили направления, оставив за бортом национального товарообмена эти города. Освоение новых земель проходило различными способами. В Сибири первопроходцы строили небольшие укрепленные городки-остроги, где размещались малочисленные гарнизоны из стрельцов и казаков. Эти крепости со временем обрастали ремесленными посадами и превращались в города.
Северное Причерноморье и Крым осваивались иначе. Здесь не было враждебных племен. Непокорная Запорожская Сечь была ликвидирована в 1775 году, когда надобность в пограничной казачьей службе отпала. Екатерина II хотела заселить Новороссию законопослушным работящим народом. Громадные земельные латифундии раздавались немецким колонистам и российским дворянам, которые давали обязательство «обустроить степь деревнями и хуторами».
Государственный бюджет предусматривал затратные статьи на освоение новых земель. Создание инфраструктуры новых городов, дотации «на обзаведение иностранных землепашцев», строительство почтовых станций, фельдъегерские службы, карантинные таможни и прочее – все это требовало капитальных вложений. Реализация бюджета начиналась в Правительственном Сенате, который распределял деньги по губернским казначействам, а дальше все попадало в руки губернаторов. Вот тут-то и начинались злоупотребления в расходовании целевых средств.
В середине ХVIII века Сенат рассмотрел восемь (!) дел «о несуществующих городах». Губернатор Сибири князь Гагарин предоставил в финансовую коллегию отчет о затратах бюджетных средств на содержание полиции, аппарата чиновников и сословных управ в четырех несуществующих городах Сибири и Дальнего Востока. Эти населенные пункты получили магистратские грамоты и прошли всю сенатскую процедуру легализации. Волчанск, Бирюлев, Таштык и Друлев стали полноправными уездными центрами Российской империи. Но только на бумаге. В течение 10 лет все бюджетные средства этих городов напрямую шли в карман губернатора. Города-фантомы – распространенное явление коррупционных деяний чиновников в то время. Они существовали в оренбургских степях, в Поволжье и Туркестанском крае. Нашумевшие сенатские расследования долгое время были предметом обсуждения в высших правительственных кругах страны.
10 ноября 1789 года Григорий Потемкин обратился к царице с всеподданнейшим донесением №84, в котором просил утвердить за Николаевом статус города – согласно городовому положению от 1775 года. Екатерина II, в свете недавних скандалов, отнеслась к этой просьбе с большим подозрением. 23 декабря этого же года она пишет письмо обер-прокурору Сената Леониду Дурново: «Присмотритесь к нашему югу, милейший князь Леонид. Подозреваю, что Светлейший начал «печь блины» с какими-то городами. Я их насчитала уже три штуки. Возможно, старые призраки колодника Гагарина не дают фельдмаршалу покоя».
На просьбу Потемкина царица не отвечала. Отставной фаворит, спустя некоторое время, вновь стал забрасывать императрицу письмами. Юрий Крючков в своей «Истории Николаева» приводит цитату из очередного письма Потемкина: «Избрав весьма выгодное место для строения кораблей при впадении реки Ингула в Буг и учредя там верфь, поселяю я сие место под названием города Николаева, о чем, всеподданнейше донеся Вашему Императорскому Величеству, испрашиваю Величайшей на сие апробации». Екатерина II опять смолчала. Она считала Потемкина фантазером и не верила, что за такие короткие сроки в Диком поле могут появиться цветущие торговые и промышленные центры.
Переписка была интенсивной, а реальность тягучей патокой заволакивала предсмертный энтузиазм правителя завоеванной Тавриды. В Николаеве нет мещан, купцов и ремесленников. Нет духовенства и дворян. Одни военные. Верфи тоже нет. Весь город – одни сплошные землянки и недостроенный стапель из гнилого леса. Все! Какой город?! Какая верфь?!
«Что там у Светлейшего творится? – запрашивает императрица у елисаветградского военного коменданта Иосифа Меллера. – Он оставил меня своими письмами и более не хлопочет о флотских прожектах. Почта на моем юге налажена совсем плохо».
Потемкин заболел. Его одолевали множество трудноразрешимых проблем. Фельдмаршал понял, что он ошибся с местом для основания верфи в Херсоне. Город находился слишком далеко от моря. Устье Днепра здесь было мелким. Множество островов и густые плавни препятствовали свободной проводке судов. Весной территория Херсонского адмиралтейства затапливалась мощным паводком.
Когда же было найдено подходящее место для верфи в устье Ингула, то выяснилось, что земля эта уже продана. Несколько лет назад князь самолично распорядился продать эту землю санкт-петербургскому купцу Францу Фабре. Обрусевший австриец успел построить на месте будущего Николаева дом в Спасске, сарай, гумно (на месте современной обсерватории), кузницу, шинок, каменное строение, две землянки, мельницу, крупорушку и разбить плодовый сад (район современных Лесков). 16 квадратных километров «стратегической территории» обошлись удачливому землевладельцу всего в 45 рублей серебром и 3/4 копейки.
Потемкин был в ярости. Винить, кроме себя, было некого. Светлейшего князя спасла традиционная российская безалаберность и чиновничья лень. Выяснилось, что служащие Екатеринославского наместничества не успели выдать новому владельцу межевые книги и план отведенного участка. Управленческая волокита дала возможность Григорию Потемкину абсолютно законно аннулировать сделку. Он распорядился отобрать у Франца Фабре все документы и выкупить имущество по остаточной стоимости в казну. Говоря современным языком, светлейший князь провел рейдерский захват чужой собственности (в рамках законов тех лет) и дал возможность появиться новому городу.
Григорий Потемкин эмоционально переживал нежелание царицы «скоро содействовать общему намерению». Он уставал от множества текущих забот. Болело сердце, скакало давление от непривычного климата. Переписка с императрицей возобновляется только через три месяца. «Не оставьте просьбу мою без ответа. Верфь уже налажена, и к Покрову прибудут из Орла мои строители. Надобно обустроить это дикое место». На этот раз Екатерина не замедлила ответить: «Наслышана, наслышана, князь, о делах твоих верноподданических. Крестьян орловских восполню с лихвой. Стройся, без спеху, а с верфью вердиктствует Сенат».
Работы по градостроительству велись ускоренными темпами. Уже Фалеев чертил планы первых улиц. Уже давно Потемкин написал свое знаменательное «повелеваю именовать городом Николаев», а царица упорно не хотела давать Николаеву статус города и под разными предлогами затягивала издание «Всемилостивейшего указа». Спустя год после рождения Николаева, в начале сентября 1790 года бывший фаворит не выдерживает и диктует отчаянное письмо в Санкт-Петербург: «Третьего дня прибыли подводы ореха грецкаго, лоза винограда гишпанского. Разбить парк в усадьбе к весне удастся. Темно в глазах и грудь запеклой уголью горит, доживу до рассвета, увижу ль город готовый, не ведаю щас».
Женское сердце не выдержало натиска бывшего фаворита. Императрица «сломалась» и издала именной указ о даровании статуса города Николаеву в середине октября 1790 года. Однако, как пишет Юрий Крючков, «победа Потемкина была неполной: Николаев был зачислен не в полноправные города Российской империи, а в заштатные, т.е. он не был включен в список («штат») городов России, а остался военным городом «за штатом», который подлежал управлению военного губернатора. По-видимому, второпях указ о даровании статуса города напечатали в одном экземпляре – специально для Потемкина, который уехал, забрав его с собой, а в Правительствующий Сенат забыли дать копию для его размножения. Так и остался Николаев городом без официального указа в Своде Законов Российской империи. Он обрел полноправный статус только в 1795 году».
Только спустя долгие годы, глядя на сложившийся образ Николаева и его жителей, мы можем осознать, как повлиял тяжелый правовой старт города на его дальнейшую биографию.
Сергей Гаврилов.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике