Клавдия Ивановна тяжело, но почти неслышно ступает по нарядно разодетой осенней листвой лесополосе, где в беспорядке растут клены и дубы, краснеют аляповатые листья «париковых» деревьев, а местами пейзаж оживляют непонятно, как затесавшиеся среди них вполне «цивилизованные» сиреневые кусты и корявые одичащие яблони. Баба Клава, как зовут ее все соседи по старому дачному поселку, слушает тишину и медленно идет то вперед, то в одну, то в другую сторону. Без пути и без цели, оставляя за собой небольшие хворостинные кучки. Осеннее солнце обманчиво, и век его недолог. Невероятно, что скоро, совсем уже скоро небо заволокут серые тучи, которые, будто дразнясь, то распахнут, то захлопнут невидимые дверцы, чтобы засыпать всю округу непроходными снегами, засвистят и закружатся холодные ветра, а тихая, уютная лесополоса всеми ветками и старыми стволами заскрипит, задышит грозно и пугающе, как непроходимый дремучий лес. Совсем скоро наступит время длинных, черных ночей, разукрасить которые изо всех сил безуспешно будут стараться клочки безрадостных, серых дней.
Звук шагов немолодой женщины скрадывает толстый ковер упавших листьев, среди которых ослепительно желтые кленовые листья сверкают, как причудливые звезды, неправильные и нереальные. Под ногами шелестят листья, тут и там шуршат заблудившиеся стайки травяных комаров, и ничто не мешает ей думать и вспоминать…
Клавдия Ивановна была на седьмом небе, когда ее муж, довольно высокопоставленное должностное лицо в предприятии электрических сетей, получил кусочек земли для, как говорили тогда, отдыха трудового человека и внесения им же посильного вклада в решение продовольственной программы. Они тогда, благодаря его возможностям и всяческим знакомствам, быстро возвели летнюю «халупку» с верандой, куда поместились пара старых коек, скрипучий шкаф, колченогий стол да электрическая плитка с нехитрой кухонной утварью. Да что тогда значили обстановка и хоромы? Ни-че-го! Главным достоянием был свежий воздух, солнце, река, куда все гурьбой с соседями и детьми по вечерам бегали купаться, и, не поверите, – возможность на своих грядках вырастить ту же капусту, помидоры, баклажаны. Баба Клава даже сейчас, десятилетия спустя, вспоминает, до чего это новое занятие было удивительно, сколько радости и восторга приносило такое простое на самом деле действо – в теплую землю зарыть семечки и смотреть, как растут тонюсенькие ростки-ниточки, как крепнут и превращаются побеги в плоды. Речь не о том, что росло на тех нескольких грядках, любые овощи, фрукты и ягоды, без проблем и за копейки можно было купить на любом рынке. Ценность придавало то, что это именно твой труд помог превратить россыпь малюсеньких семечек во что-то существенное, необходимое. Что виден результат. Возможно, именно это последнее обстоятельство было решающим в том, что Клавдия Ивановна день в день по достижении пенсионного возраста уволилась из своей конторы, где занималась непонятно чем («перекладыванием бумажек»), и перебралась на постоянное жительство на дачу.
Супруг продолжал работать, но, обладая возможностями, т.е. служебным автомобилем, практически каждый вечер присоединялся к жене, где та его потчевала салатами с собственного огорода да борщами, все ингредиенты для которого росли на ухоженных грядках. На десерт же всегда подавался виноград, в непревзойденного мастера селекции прямо-таки исключительных сортов со временем превратился Эдуард Степанович. Незаметно для себя семейная пара после лета осталась тут осенью, пережила зиму, встретила весну, и так больше и не переезжала в город.
Клавдия Ивановна даже не любила посещать свою городскую четырехкомнатную квартиру в центре города, мешало все: грохот автотранспорта под окнами, пыльная дымка, норовившая оседать на мебели и вещах, лишь только приоткроешь окна, толкотня в магазинах, – ничего ей тут не нравилось. И она все реже и реже наведывалась в город. На даче все было иначе, тут был простор и для деятельности, и для души. Баба Клава, впрочем, в те годы еще Клавдия Ивановна, неожиданно открыла в себе талант доморощенного архитектора и строителя. Соседи только диву давались, видя, как ловко она управляется с разведением цемента, кладкой кирпича и прочими строительными премудростями. Там, где необходимо, руку приложили мужчины, супруг и мастеровитый дачный сосед. Скоро «халупка» была расширена вторым этажом, утеплена, в доме появилась печка, поодаль выстроилась удобная летняя кухня, а в глубине сада спрятались «зимняя» банька и летний душ. Жили Клавдия Ивановна и Эдуард Степанович с удовольствием.
И в городе жизнь текла своим чередом. Сын с женой и ребенком-подростком, который и до появления дачной резиденции жил с родителями, расположились с комфортом. Всколыхнуло привычный ритм в городских апартаментах решение младшей дочки выйти замуж, но выход в дружной семье нашелся безболезненный и устраивающий всех. Большую квартиру разменяли на три в отдаленных районах города – двухкомнатная досталась сыну с женой и внуку-студенту, однокомнатная – дочке с молодым мужем, еще одна «однушка» осталась за родителями.
Еще крепче вросли в дачную жизнь Клава и Эдик с рождением внучки, которую подарила младшая дочь. Когда девочке было всего годик, ее отдали на дачу. Ведь что ребенку надо? Свежий воздух, любовь, забота, теплота близких. Все это маленькая Катя от дедушки с бабушкой получала сполна. А чтобы ребенок рос здоровый, на семейном совете было решено завести козу. Сначала появилась Марфа, затем Борька, а там и козлята пошли. Угол нашелся для десятка кур, как-то сами собой завелись собака-дворняга да пара кошек. Их дачу не то от зависти, не то от злости кое-кто прозвал фермой и пытался заставить покончить со скотиной, держать которую в черте города категорически нельзя, но доброта и отзывчивость семейной пары обезоруживали их. Да и литр-другой козьего молока, которыми щедро для соседских внуков делилась баба Клава, творили чудеса добрососедства.
Шли годы, и единственное серьезное потрясение настигло большую семью со смертью Эдуарда Степановича. Всего-то пару лет после выхода на пенсию он прожил на даче. Тут он и отошел в мир иной. Баба Клава осталась одна, но, чувствуя себя сильной и самостоятельной, наотрез отказывалась уезжать в город. Взрослый внук и закончившая уже школу внучка, как только могли, часто приезжали к бабушке, – они любили ее, как внуки любят прародителей, всей душой. И дачу, где они росли, проводили свои каникулы, они тоже очень любили. Дети, сын и дочь, заботились, чтобы бабушка Клава ни в чем не нуждалась, привозили продукты, лекарства, ремонтировали строения, которые грызло и разрушало время. Клавдия Ивановна уже не выезжала в город. Чего она там не видела?
Бессилие, болячки, чувство тревоги и апатии, с тяжестью всех прожитых лет разом рухнули на бабу Клаву после прошлой лютой зимы. Но думать об этом за обычными весенне-летними делами было некогда. Тем более что почти все жаркие дни на даче прожили внучка с крохотной дочкой, только под осень уехавшая в свое гнездышко, – бабушкину квартиру, которую та подарила ей на свадьбу. Но когда все полевые работы были закончены, выдалась свободная минутка и баба Клава задумалась о предстоящей зиме – а вдруг не переживет? Сама себе решила – настало время возвращаться в город.
Ее появление на порог квартиры сына, потом дочки и внучки родственники восприняли сначала с удивлением, затем с настороженностью и плохо скрываемой тревогой. Принимали ее хорошо, накормили, спать уложили, но ни в одном из трех домов своих ближайших родственников баба Клава не чувствовала себя желанным гостем, ни в одной из трех квартир не нашлось для нее постоянного угла. И, не сказав никому о своих надеждах на переезд в город по очень важной причине – по старости, – баба Клава вернулась к себе домой. На дачу.
…Клавдия Ивановна тяжело, но почти неслышно ступает по нарядно разодетой осенней листвой лесополосе. Она идет медленно без пути и без цели, оставляя за собой небольшие хворостинные кучки. Сухие ветки лучше всего подойдут для розжига печки, и она заберет их потом. Скоро, уже совсем скоро небо заволокут черные тучи, засвистят и закружатся холодные ветра. Вечера будут короткие, ночи черные, а она будет одна, – зимой, она знала, посещения детей и внуков будут редкими. Не наездиться зимой-то по льду и морозу. И она, если не считать живности, жмущейся от холода в углу за загородкой, будет совсем одна на всем белом свете. Ничья.
Агита Исайкина.
Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике
Добавить комментарий к новости "Ничья"