Фабрика сирот

«Нива» свернула на автобан Киев – Одесса и резко затормозила. Перед лобовым стеклом словно ниоткуда возникла фигура гаишника. Водитель выскочил из машины и побежал к стражу порядка «договариваться», а мы остались скучать в машине.
Время шло, мы глядели в окно, а по трассе, шипя, проносились машины.
На противоположной стороне автобана над придорожным шалманом красовался гигантский рекламный плакат. С него, мило улыбаясь, на нас глядел народный депутат и известный эстрадный исполнитель, которого в тех краях зовут «хозяин трассы». Плакат был не политическим. Депутат ласкал в руках квадратный штоф водки «Кропива».
Глядя в чистые глаза «народного» избранника, я вдруг вспомнил совсем другие глаза, в которые часто гляжу – по долгу службы. И мысли ушли далеко-далеко…

Убить родителей!
В стране есть проблема – надо продать водку! Не бутылку, не две, а миллионы литров.
Если этого не сделать, то очень большие люди, многие из которых и есть настоящие хозяева этой страны, не смогут покупать себе автомобили престижных марок, летать на острова, чтобы окунуться в лазурные воды океана, заводить дорогих собак и любовниц, тратить за один вечер с друзьями в ресторане суммы, за которые рядовой «лох» (простите, – гражданин) должен не покладая рук ишачить на производстве целый год. А такого допустить нельзя!
Поэтому – надо уговорить народ купить водку.
Собственно, в наше время уговаривать особо никого и не надо. Народ и так пьет без долгих уговоров. Пьет много и давно.
Покойная теща говорила, что до войны у нас в Соляных пьяниц знали в лицо и по имени, ибо их было очень немного. Нет, выпить вина или рюмочку водки в праздники или по выходным никогда не считалось зазорным, но пьянствовать…
Сегодня картина другая. Советская власть не прошла безнаказанно. Ведь чем меньше Веры, тем больше водки. И наоборот. Народ запил надолго.
Еще в 80-х на курсах повышения квалификации лектор обкома партии тихо доводил нам «закрытые» цифры, из которых следовало, что в одной только Николаевской области на учете стоят 18 тысяч хронических алкоголиков.
Услышав об этом, я был тогда ошеломлен. Ведь по армейским меркам 1000 человек – это почти полк. 18 полков хронических алкоголиков – это же целая армия! А ведь это не считая пьяниц, которые пьют, но пока не имеют диагноза и не стоят на учете.
Но советская власть понимала проблему, а потому не допускала конкуренции. Покупая водку, народ платил деньги в государственную казну. Монополия на выделку крепких напитков была железной, и название водки – «казенка» – пошло неспроста. Власть преследовала даже тех, кто втихую на кухне себе выгонял самогон. А уж представить, что кто-то посмеет производить водку в промышленных масштабах, свободно торговать ею, а выручку класть себе в карман – было попросту немыслимо.
Сейчас все иначе. Водку производят и продают богатые дяди и тети, они же забирают себе выручку, а деньги на больничные листы, содержание сирот и прочие выплаты жертвам тотального пьянства платит обнищавшее государство.
Масштабы катастрофы просто ошеломляют. Болезни, поножовщина, разводы, брошенные дети, каждый год в стране – десятки тысяч трупов людей, отравившихся некачественной водкой и погибших из-за нее в авариях. Вот далеко не полный перечень проблем, связанных с этим чистым, как слеза, напитком и его производителями.
Но самое страшное – судьбы детей.

Осчастливить сирот!
Сиротство – прямое следствие того, как живется народу.
Имеют ли люди работу, а с ней и зарплату? Хватает ли этой зарплаты на то, чтоб рожать, а потом содержать своих чад? Как живется семье? В доме лад – или ссоры? Вера есть – или нет? Есть надежда на лучшее? Есть ли любовь?
Все это – очень непростые вопросы, ответы на которые каждый человек должен искать для себя сам.
Никакое государство, никакой его орган не могут прожить жизнь человека вместо него самого.
Скажите, что надо сделать государству, чтобы, отходя ко сну, вы поцеловали жену и детей и пожелали им доброй ночи?
Какое финансирование должно выделить государство, чтобы люди перестали ревновать и завидовать, ненавидеть и лгать, разводиться и «делить» детей?
Впрочем, некоторую помощь гражданину в том, чтобы он мог прожить свою личную жизнь достойно, государство все-таки оказывать должно.
Например – система образования, в которой работают десятки тысяч профессиональных учителей и воспитателей, должна научить и воспитать юношей и девушек в духе уважения к семейным ценностям, подготовить их к будущей жизни в семье, прививать им ответственное отношение к браку и рождению детей.
Органы семьи и молодежи при районных администрациях и исполкомах должны работать с молодыми семьями, отслеживать факты насилия в семьях, пропагандировать семейные ценности, помогать многодетным.
Если в семье возник кризис, в работу должны вступать специалисты и психологи районных и городских центров для семьи, детей и молодежи. Они же должны своевременно выявлять кризисные семьи, вести их учет, брать семью под социальное сопровождение, чтобы не допустить ее распада и сиротства детей.
А уж если вся эта система не сработала, когда родители пьют, учиняют резню и мордуют детей, вот тогда в дело вступает скромная государственная структура, в которой я имею честь работать – служба по делам детей.
Мы не имеем никаких полномочий по отношению к семьям и взрослым гражданам. Мы имеем дело уже с конечным «продуктом» семейного неблагополучия. Наша задача – защитить и устроить детей, которых уже обидели взрослые.
В соответствии с новым законодательством в июле 2006 года службе по делам детей передали исконные функции органов образования по ведению дел детей-сирот, опеке, попечительству, усыновлению.
То, что произошло после этого, заслуживает отдельного описания.
Уже к ноябрю того же 2006 года стало понятно, что переданные нам документы на сирот не отражают реального положения дел. Обнаружилось, что ни одна государственная структура точно не знает, сколько же в действительности в области детей-сирот.
Поэтому в ноябре 2006 года областная служба по делам детей обратилась к тогдашнему губернатору с инициативой провести перепись всех детей-сирот и детей, лишенных родительского попечения, находящихся на территории области. Перепись длилась до начала февраля 2007 года. Ее результаты повергли в шок.
Выяснилось, что фактически в области проживают 4088 сирот, однако 85 из них учтены по нескольку раз одновременно в нескольких районах (городах), около 700 человек, будучи сиротами, таковыми не считаются и ни по какой официальной статистике не проходят, т.к. их документы (так называемый «статус») не оформлены, а место пребывания более 1000 сирот местным органам власти попросту неизвестно.
Получив такое наследство, службы вынуждены были срочно «впрягаться» и наводить порядок.
Изматывающая работа в режиме аврала длилась более двух лет. Выдержать такое смогли далеко не все. Только за прошлый 2008 год из 167 сотрудников служб по области уволились 22 человека (каждый восьмой). Всего же с начала 2006 года ушли 53 человека (каждый третий).
Уже в 2007 году 700 детям был установлен «статус» (выправлены документы), чтобы они могли получать социальные выплаты. А это значит, что количество сирот в области уже в первый год официально увеличилось на 700 человек.
Следующей проблемой стало то, что дети, у которых родители живы и не лишены прав, не могут находиться под опекой, и государство не обязано их содержать. На практике же множество граждан преспокойно пьянствовали, а детей оформили под опеку бабушек и дедушек, которым государство платило опекунские деньги.
Еще одну разновидность, и весьма многочисленную, составляли те, кто трудился за границей и даже неплохо зарабатывал, а детей отдал под опеку своим родителям, которым государство также исправно платило опекунские.
В конце концов, государство решило «прикрыть эту лавочку», и опекуны были поставлены перед выбором – или они через суд лишают своих сыновей и дочерей родительских прав на внучат, либо с них самих снимают обязанности опекунов, возвращают детей законным родителям и, соответственно, прекращают опекуну выплаты. Опекуны кинулись лишать родителей (своих же сыновей и дочерей) родительских прав через суд.
У городских властей и районных администраций выбор тоже был невелик – или поддержать в суде лишение родительских прав, или забрать детей из-под опеки дедушек и бабушек и вернуть на растерзание горе-родителям.
Чем это может закончиться на практике, все хорошо понимали. Еще не был забыт случай в Николаевском районе, когда в июне 2005 года мать-пропойца бросила в закрытом частном доме малышку-дочку. Девочка исходила криком. Пока соседи-односельчане доложили об этом работникам сельсовета, а те, в свою очередь – районной службе по делам детей – прошло несколько дней. Попытки работников службы добиться согласия на немедленное вскрытие частного дома не встретили тогда понимания со стороны районной прокуратуры. Им объяснили, что в соответствии с законом это может разрешить только суд. А время шло.
Тогда работники службы в содружестве с милицией и сельсоветом, безо всякого закона, на свой страх и риск выбили двери дома (официального разрешения вскрыть дом, где целыми днями кричит ребенок, они так и не добились). Увы, было уже слишком поздно. Ребенок был истощен до предела, пальчики рук и ног объедены крысами. Девочка умерла вскоре после того, как ее доставили в больницу.
И вот тогда по факту смерти ребенка районная прокуратура в строгом соответствии с законом возбудила уголовное дело. Одной из сторон, в адрес которой сыпались обвинения, были… сотрудники службы по делам детей (их обвиняли в несвоевременных действиях). Искать крайних у нас любят!
Этот печальный пример можно дополнить множеством ему подобных. Но стоит ли?
Бум лишений родительских прав длился больше двух лет. В 2007 году районными (городскими) судами лишены родительских прав 460 человек, в 2008 – еще 478. После каждого такого лишения сиротами официально становились 1-2 ребенка, а то и более.
Следует заметить, что суды не всегда удовлетворяют иски о лишении граждан родительских прав, до последнего пытаются сохранить семью. Но уж если лишили, значит, родители того действительно заслуживали, и оставлять им детей было просто опасно.
Примечательно, что служба по делам детей не входит в число организаций и лиц, которые имеют право подавать в суд на лишение родительских прав. Это вправе делать прокуратура, криминальная милиция по делам детей, районные администрации и горисполкомы, сельсоветы и даже родственники. Службе же отведена чисто техническая роль – подготовка и оформление документов.
Таким образом, количество детей, имеющих статус сирот, в области постепенно росло. По официальной статистике, на 1 января 2007 года их было 3784 чел., на 1 января 2008 – 4357 чел., на 1 января 2009 – 4570 чел. Много это или мало? Судите сами.
Для сравнения: в Запорожской области сирот 4 831 чел, в Крыму – 5337, в Луганской – 5632, у соседей в Одесской – 7192, в Днепропетровской – 10947, в Донецкой – 11755.
Как видно, наши 4,5 тысячи здесь выглядят более чем скромно. И все бы ничего, если бы не одно «но».
Общее количество детей в нашей области (несмотря на некоторое оживление рождаемости) продолжает сокращаться и только за последние 3 года уменьшилось без малого на 20 тысяч человек (18,7 тыс.).
А это значит, что процент сирот к общему количеству детей у нас возрос и составляет 2,11% при среднем по Украине 1,3%.
И хоть ты «ляжешь костьми» на работе, устраивая сирот из государственных «хранилищ»-интернатов в приемные семьи и детские дома семейного типа, под крыло приемных родителей, ты все равно не сможешь устроить достаточно, чтобы достичь «нужного процента» и тобою будут недовольны.

Истерия чадолюбия
Если бы меня спросили: люблю ли я детей, я бы затруднился ответить однозначно. Ведь я получаю за них деньги (зарплату), а за деньги – это уже не любовь. Это профессия.
Но в стране, видимо, есть люди, которые аж до истерики любят детей. Во всяком случае, они всячески это подчеркивают.
Эти люди – политики. И чем ближе к выборам, тем яростнее они их любят. А в период президентской гонки наступает просто таки клиническое обострение: помощь малоимущим, устройство сирот, конгрессы, форумы, цветы, награды, эффектные снимки.
Можно также обвинить своих политических противников в нелюбви к детям, педофилии (лучше, конечно, в каннибализме), а заодно измазать грязью светлый образ уважаемого детского заведения, о котором у всех нас с детства было воспитано самое лучшее мнение. Можно все! У этих людей есть удивительная способность превращать в нечистоты все, к чему бы они ни прикоснулись. В стране, где бывший заключенный становится премьером, бывший премьер – заключенным, офицеры столичной милиции превращаются в «банду оборотней», а экс-министр внутренних дел кончает с собой двумя выстрелами в голову, – может случиться все, что угодно.
Журналисты же рискуют писать об этом только под мощным прикрытием какой-либо из многочисленных противоборствующих сторон и за большие деньги. Никто не хочет превратиться из известного журналиста в «таращанське тіло» и лежать в холодильнике морга до следующих выборов. Зато эти люди очень любят детей.
Такое было и раньше. Детей всегда любили все без исключения политики, от сопливых демократов до кровавых диктаторов.
И ничего, что вначале они затевают ссоры между собой, вовлекают в них десятки тысяч сограждан, устраивают революции, «перестройки» и «перестрелки». Зато потом они могут вовсю облагодетельствовать детей, оставшихся сиротами, «согревать их теплом», являть народу свою «заботу» и «милосердие».
Не знаю, читали ли эти люди евангелия, а если читали, то поняли ли? Ведь, согласно Писанию, благие дела надо творить тайно, без лишнего шума. А уж раздавать милость напоказ – просто фарисейство.
Впрочем, разве это препятствие для политика? Ведь политик –вторая древнейшая профессия, столь же «уважаемая», как и первая.
***
Водитель плюхнулся в кресло и завел мотор. Он был расстроен. Гаишник не взял предложенный «стольник», пояснив водителю, что сегодня их начальство приказало сделать план по задержанию нарушителей. «Нива» тронулась с места и устремилась к столице.
Сзади нам вослед все глядел и глядел с плаката «народный» депутат, а впереди – ждало строгое собеседование с высоким киевским начальством о том, хорошо ли мы тут на местах защищаем права детей-сирот…
Настанет день, и я уйду со службы. Меня перестанут терзать своими жалобами люди, не умеющие жить достойно, оставят в покое высокие руководители, пекущиеся о том, насколько красиво выглядит наша некрасивая действительность, перестанут сниться брошенные дети, я перестану видеть их глаза. Самое трудное в нашей работе – смотреть в глаза детей.
Евгений Парамонов.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике