Русскоговорящие украинцы – предатели?

Так считают в Национальном союзе писателей Украины
Поездка на Всеукраинское совещание молодых литераторов в Ирпень не задалась с самого начала. А было так.
Понедельник, 12 октября. Участники семинара постепенно съезжаются в Дом писателей Украины на Банковой, 2 в Киеве, где назначен сбор. Роскошное здание! Паркет, богатая лепка на потолках, старинные красавцы-камины (или это такие печи?). Поскольку отъезд в Ирпень, где, собственно, и должно было проходить совещание, намечался на 16.30, а большинство участников приехали в Киев рано утром, было решено организовать «перекус». Стоим мы (я и еще несколько участниц) у столика с чаем и бутербродами, едим и беседуем, как вдруг подходит к нам один из руководителей совещания и говорит приблизительно следующее: «Ви не можете бути українськими письменниками, якщо в побуті розмовляєте російською. Хочете – їдьте у Тамбов. Там теж проводять різні літературні заходи. І взагалі, для чого Спілка письменників оплачує цю нараду? Щоб ви російською розмовляли?». Не знаю, как у других, но у меня настроение ощутимо испортилось.
И вот – Ирпень. Дом творчества писателей. Собственно, «дом» – это условное обозначение. На деле же это громадный старинный парк с разбросанными по его территории домиками и резными деревянными беседками. Словами не передать красоту этого места! А тут еще сознание того, что дорожками парка ходили Олесь Гончар, Павло Тычина, Александр Довженко, Владимир Сосюра… Но с первых же шагов по территории Дома ко мне, как банный лист, прицепилась мысль: «Да ведь это точь-в-точь булгаковское Перелыгино!». Помните, в «Мастере и Маргарите»: «А сейчас хорошо на Клязьме, – подзудила присутствующих Штурман Жорж, зная, что дачный литераторский поселок Перелыгино на Клязьме – общее больное место. – Теперь уж соловьи, наверно, поют. Мне всегда как-то лучше работается за городом»? Думая так, я никак не могла настроиться воспринимать происходящее серьезно и с почтением.
Вторник, среда и полчетверга прошли за работой в секциях, коих было три: две поэтические и одна прозаическая. В каждой – по 10 участников и по три руководителя. Я оказалась во второй секции поэзии, которую вели поэты Петр Засенко, Анатолий Кичинский и Иван Андрусяк. Форма работы проста: молодые литераторы по очереди читали несколько своих произведений, а потом участники и руководители секции обсуждали услышанное.
После моего выступления одна из участниц сказала: «Російськомовні поети в Україні мають бути готовими до того, що вони будуть вічними маргіналами». Также прозвучало мнение о том, что по-русски в Украине писать невозможно, поскольку у всех у нас украинский менталитет, и все мы живем в украинской среде. Откуда-де черпаться русскому языку? Еще одна участница, отстаивая свое право говорить на том языке, на каком ей хочется, тем не менее заявила: «Але разом з тим я люблю все українське і підтримую гасло «Україна для українців». Мне уже тогда захотелось встать и уйти, но я осталась и не пожалела. Надо же в конце концов знать, что происходит в стране? А то сидим у себя в Николаеве, говорим по-русски и даже не подозреваем, что все мы, русскоговорящие, штрихами и черточками вписываемся в образ врага, который с завидным упорством рисуют адепты национальной культурной (и не только) политики.
Чуть ли не в каждом своем выступлении руководители совещания подчеркивали, что говорить и писать мы должны «рідною мовою» (как будто не зная, что родным может быть не только украинский язык), спрашивали, как мы видим свое будущее, используя для написания текстов и русский, и украинский языки, сообщали, что Союз с большим трудом в этом году «выбил» деньги на проведение совещания и поэтому мы должны себя «хорошо вести» – говорить по-украински, поменьше вдаваться в поэтические эксперименты вроде написания верлибров и не использовать в произведениях ненормативную лексику (с последним я согласна).
К счастью, не все руководители рассуждали подобным образом. Анатолий Кичинский, например, посоветовал участнику, прочитавшему патетическое стихотворение «Про мову», больше не писать на эту тему, а просто радовать читателей хорошими стихами. Ведь они сами по себе возвеличивают язык. А Иван Андрусяк убедительно просил «старейшин» в следующий раз приглашать и русскоязычных поэтов в качестве руководителей секций.
На вторую половину четверга были запланированы подведение итогов и праздничный ужин, а на пятницу – отъезд в Киев и несколько экскурсий.
Для меня апофеозом и окончанием совещания стал четверговый праздничный ужин. За полчаса до него, после подведения итогов, ко мне подошел один из руководителей первой группы поэзии и сказал, что мы с ним – земляки, что о моих стихах руководители моей секции отозвались положительно и спросил, как мне понравилось совещание. Я ответила, что с пользой провела время, услышала дельные замечания и советы по поводу моих произведений, правда, немного неловко чувствовала себя со своими русскими стихами. Еще мы обсудили преимущества классических стихотворных размеров перед европейской формой стихосложения (верлибром и белым стихом) и на том расстались.
Через полчаса начался ужин. Руководители по очереди говорили тосты. И вот встал тот самый мой земляк и произнес буквально следующее: «У нас тут є російськомовні поети. Так от. В Росії кажуть «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». А до нас тут приходять і топчуть нас ногами. Не треба бути «п’ятою колоною». Ніхто вас не утискає».
Короткое пояснение. Термин «пятая колонна» появился в 1936 году, когда в Испании шла смертельная борьба между народом и контрреволюционными генералами во главе с Франко. «Франкисты» наступали на обороняющийся Мадрид четырьмя колоннами, но была и пятая – множество их агентов и сочувствующие им предатели, работавшие у республиканцев в тылу, в самой столице. «Пятая колонна» сеяла панику, занималась саботажем, шпионажем и диверсиями. С тех пор «пятой колонной» принято называть любых тайных агентов врага, попросту предателей.
Итак, тост прозвучал. Кто-то подхватил: «Давайте ж вип’ємо за українську мову!», а следом: «Стоячи!». Подняться-то я поднялась, но пить не стала. Просто развернулась и ушла. Собрала сумку и, ни с кем не попрощавшись, уехала в Киев. Переночевала у друзей и в пятницу отправилась домой.
…В купе было тепло и тихо. Попутчики попались приятные. Вдруг у девушки на верхней полке зазвонил телефон. «Привіт! Що сталося?», – сказала она в трубку. Я невольно вздрогнула и сама ужаснулась этой своей реакции на фразу, произнесенную по-украински. А потом подумала: нормально как для «предательницы»...
Ольга Сквирская.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике