Осенью прошлого года решил я побывать в той стороне родного города, где родился, где прошли мое детство и юность, вспомнить о друзьях и товарищах детских и юношеских лет, веселых и грустных годах в судьбах моего поколения.
Родился я в Николаеве в 1923 году на улице Шоссейной во дворе усадьбы №113 (теперь это улица Фрунзе, дом №124), в доме, который своими руками построил мой отец Иван Яковлевич, кондуктор железнодорожной станции «Николаев», на усадьбе вдовы Комарницкой. Впрочем, домом это назвать можно только с большой натяжкой, скорее - «хижиной дяди Тома», поскольку построен он был из отработавших свой срок старых железнодорожных шпал. Дом состоял из двух помещений - «большой», светлой комнаты площадью 10 кв. метров и махонькой кухни размером два на полтора метра при высоте потолков — 2 метра. Не только наша семья, большинство трудового люда, жителей улиц Шоссейной и Водопроводной от Варваровского моста до Привокзальной площади жили в подобных квартирах.
Утром нам не нужен был будильник: ровно в 6.00 раздавался грохот, это в подкованной обуви шагал по тротуару рабочий класс. Шагали жители пригородных сел — Варваровки, Коренихи и др. на Черноморский судостроительный и другие заводы. Пройдя Привокзальную площадь, они шли по ажурному пешеходному мосту, который нависал над железнодорожными путями станции «Николаев», и спускались прямо к заводской проходной у материальных ворот.
Шагал и я по этому мосту с 1938 по 1941 год, он сохранился до наших дней, но закрыт «на ремонт». Какой ремонт, кому он нужен? А жаль, ему ведь больше 100 лет, он — исторический и архитектурный памятник нашего города.
Через дорогу, напротив нашего двора, и сегодня стоит большое белое каменное здание — пустое, запущенное. Когда-то в нем в первые годы советской власти была женская консультация железнодорожной поликлиники. Потом там был родильный дом, в нем в 1927 году родился мой младший брат, потом там, до 1937 года, до переезда в специально построенное здание, был детский сад железнодорожников. А дальше, на углу улиц Шоссейной и 9-й Поперечной, стояла большая каменная чайная-библиотека №4 Николаевского общества трезвости, построенная администрацией ж-д станции «Николаев». В этой чайной-библиотеке после революции 1917 года размещался клуб Николаевского райпрофсожа (комитета профсоюза железнодорожников, объединявший 3651 человека), который носил имя Дзержинского, бывшего в то время народным комиссаром путей сообщения СССР. В клубе работали драматический, хоровой, танцевальный самодеятельные кружки и кружок струнных инструментов.
В этом клубе вместе с родителями еще дошкольником на концерте самодеятельных артистов бывал и я. Помню, когда на вечере памяти Т.Г.Шевченко на сцене хор в ярких красивых украинских костюмах запел «Як умру, то поховайте...», весь зрительный зал поднялся в едином порыве и вместе с хором спел эту песню. Здесь же, в клубе, крутили немое кино под живые звуки фортепиано. Это был первый очаг культуры для трудового народа на окраине города.
За клубом железнодорожников был закреплен большой земельный участок в границах улиц 9-й Поперечной, 2-й Песчаной, Пушкинской, Шоссейной. Позже территорию оградили забором, установили ворота и двери со стороны Пушкинской и Шоссейной. Там на ленинских субботниках члены профсоюза железнодорожников, по заранее разработанному плану, высадили деревья. Те тополя, осокоры и акации живы до сих пор. А напротив сада железнодорожников построили спортплощадку, котороая была отделена от Фалеевской до Пушкинской канавой для отвода ливневых стоков. На площадке разместилось футбольное поле, скамейки для зрителей, небольшая деревянная раздевалка. Так появился стадион «Локомотив» профсоюза железнодорожников. На песчаном поле этого стадиона делали свои первые шаги будущие знаменитые николаевские журналисты — Кондратенко, братья Деркачи, братья Кульчицкие, Яков Борисов и многие другие.
В начале 30-х годов прошлого века на территории сада железнодорожников началось строительство нового клуба — по современному проекту. Сначала выложили стены зрительного зала — на две трети из камня ракушечника, и стали показывать кинофильмы. Потом построили каменную часть здания вокруг сцены, достроили из дерева стены зрительного зала, небольшой вестибюль, ажурную крышу. Позже построили котельную и библиотеку. Театральная сцена нового клуба была оборудована вращающимся механическим кругом, что в Николаеве было впервые. Это давало возможность быстро менять декорации, без продолжительных антрактов. Нововведение привлекало заезжие труппы артистов — московских, киевских и других театров.
В этом клубе, на этой сцене я впервые увидел спектакль с участием знаменитых артистов Советского Союза в пьесах «Слуга двух господ», «Без вины виноватые», «Гроза», «Наталка Полтавка», «Лымеривна», «Назар Стодоля» и др.
Здесь же, в зале этого клуба, еще совершенно юным, не разбиравшимся в играх взрослых, я вместе с родителями присутствовал на открытых бурных партийных собраниях, на которых проходила «чистка в партии». Запомнил бледные, безжизненные лица людей, членов партии коммунистов, державших ответ за свою деятельность (или бездеятельность) под нелицеприятную критику и разоблачение беспартийных рабочих и служащих. Ох, как бы помогли партии такие собрания в 80-х годах прошлого века, не осталось бы в рядах коммунистической партии горбачевых, ельциных, кравчуков, кучм, ющенков и подобных им!
После завершения нового клуба в саду здание старого клуба на углу Шоссейной и 9-й Поперечной передали Николаевскому железнодорожному техникуму, и в нем оборудовали общежитие для студентов. В годы немецкой оккупации немцы организовали там столовую для рабочих и служащих железнодорожного узла. После освобождения Николаева в здании бывшего «клуба желдора» снова поселилось общежитие студентов техникума, которое находилось там до ввода в эксплуатацию нового общежития — на углу Пушкинской и 2-й Песчаной. Старое здание бывшего клуба, общежитие разобрали и на его месте построили новый жилой дом для железнодорожников.
Наша семья жила очень близко от железнодорожной станции «Николаев». Днем и ночью прибывали и убывали пассажирские и товарные поезда, и во дворе очень хорошо были слышны металлические удары вагонных буферов при маневрах поездов, паровозные гудки маневрового паровоза «Овечка», называемого так из-за того, что на его будке белой краской было написано «Ов».
Сразу же за железнодорожными путями станции начинались болота и сплошные заросли камыша, заселенные несметным количеством жаб и лягушек, комаров и мошкары. Ранней весной брачные жабьи концерты далеко разносились по окраине города. Дальше, за болотом, на некотором возвышении начинались лесопосадки, которые в народе назывались Фалеевкой — видимо, потому, что лесонасаждением по распоряжению князя Потемкина занимался его верный помощник и соратник. За прошедшие 100 лет Фалеевка превратилась в большой лесной массив, простиравшийся до самых берегов Бугского лимана, где росли вековые дубы, мощные яворы и тополя, сосны и гледичии, дикие яблони и груши, непролазные заросли боярышника, шиповника и терна, в которых обитало множество разных птиц и мелкого зверья. В самом центре леса было небольшое озеро, на берегу которого стояло красивое деревянное здание, где был организован первый дом отдыха для рабочих профсоюза металлистов. Попасть в Фалеевку (Лески) можно было по ажурному металлическому мосту, по которому проезжали даже подводы и экипажи. Мост был построен над железнодорожной веткой, проложенной от станции «Николаев» до завода им.61 коммунара, начинался он на высоком обрыве и спускался к домикам Инвалидного хутора (теперь улица Белая). Вот туда, в Фалеевку, по этому мосту весной устремлялся городской народ — и в майские дни, и в другие городские праздники. Там в это время активно торговали прохладительными напитками, кондитерскими изделиями, бутербродами, а духовые оркестры соревновались друг с другом. Весело было и взрослым, и детям.
Уничтожение Фалеевки (Лесков) началось постепенно в конце 30-х годов прошлого столетия с открытием в Николаеве на базе школы морских летчиков военно-морского авиационного училища им.Леваневского и расширением его территории. Затем установка зенитных батарей противовоздушной обороны Николаева потребовала новых участков леса и вырубки деревьев для улучшения обзора. В послевоенные годы в Лесках началось массовое жилищное и культурно-бытовое строительство. Теперь от Фалеевки мало что осталось, разве что название жилого микрорайона Лески, да одинокие деревья-ветераны между домами.
В 1930 году я пошел в нулевой класс (были тогда такие подготовительные классы наподобие детских садов) 20-й семилетней трудовой железнодорожной школы. Нужного помещения для нашего класса не было, и нас разместили в доме железнодорожной конторы недалеко от ул.Водопроводной. Учебных программ для таких малышей еще не было, и мы учили азбуку, учились писать ручкой с пером, макая его в стеклянную чернильницу. Осенью и весной учительница водила нас в Фалеевку знакомиться с природой. Благо далеко ходить было не надо: перейдя через железнодорожное полотно, мы сразу попадали в царство деревьев, кустарников, трав, цветов и птиц.
20-я железнодорожная школа была создана в середине 20-х годов прошлого столетия в помещениях общежития железнодорожного техникума, построенного в начале двадцатого века по ул.Пушкинской, 57. В 1928 году в школе учились 596 человек. В приспособленных классах теснота была неимоверная, даже первоклассникам пройти между рядами парт было трудно, а зимой в этих классах было холодно. Большинство школьников были детьми железнодорожников, причем, не только из Николаева, но и те, которые жили на железнодорожных станциях от Николаева до Нового Буга и Херсона. Вдоль железнодорожных веток, вдали от населенных пунктов, стояло много жилых домов, в которых жили семьи путевых мастеров и обходчиков. В нашей украинской школе были дети разных национальностей: русские, украинцы, белорусы, молдаване, евреи, немцы, поляки. Но мы, дети, не придавали этому никакого значения. Главное для нас было — какой ты человек: дружелюбный, честный, добрый, верный, искренний. Так нас воспитывали дома, в семье. Это воспитание прошло проверку на прочность в голодные 1932-1933 гг. Эти годы стали трагическими и для нашей семьи: в 1932-м заболел туберкулезом отец и весной следующего года умер. Мать осталась одна с двумя малыми детьми. Как могла, помогала школа. Детям-сиротам выдавали талоны на обед в школьной столовой. Не ахти какая похлебка из перловой или чечевичной крупы, но все же не совсем голодные. Мне, как и многим другим, на зиму выдали ватную куртку и ботинки. Так и перебились мы зиму 32-33 годов.
В 1936 году наша школа стала полной средней. Окончив 7 классов этой школы, понимая, что мать со своей скромной зарплатой и нашей детской нищенской пенсией не сможет обеспечить мое дальнейшее обучение в средней школе, я поступил в школу фабрично-заводского ученичества николаевского завода им.Андре Марти (ЧСЗ). Наша рабочая площадка находилась непосредственно в цехе №1, недалеко от центрального входа. С первых дней мы попали в атмосферу и ритм жизни рабочего класса. Мы видели, как работают стахановцы, знаменитые модельщики, как берегут каждую минуту рабочего времени, как все напряженнее становится производственная обстановка и в цехе, и на заводе, да и в стране в целом. С начала 1939 учебного года в учебные программы была введена военная допризывная подготовка. Мы стали изучать оружие, средства защиты, готовились и выполняли нормы комплекса ГТО (готов к труду и обороне), сдавали нормативы на значки «Готов к противовоздушной и противохимической обороне», «Ворошиловский стрелок», а девчонки — на значок «Готов к санитарной обороне».
Тем не менее мы росли и развивались вместе со страной. Разросся и сад железнодорожников, превратившийся в небольшой лесопарк, в котором уже были распланированные аллеи, усыпанные и утрамбованные речной ракушкой, с разросшимися кустарниками, клумбами разнообразных цветов. В центре сада был оборудован большой бассейн, в котором летом в прозрачной воде резвились экзотические золотые рыбки. В деревянном павильоне установили два больших бильярдных стола, возле которых собирались любители этой аристократической игры. В одной стороне парка обустроили детскую площадку с качелями, каруселью, «гигантскими шагами» и прочими аттракционами. В другой стороне оборудовали спортивную площадку для игр в волейбол, баскетбол, городки, крокет, установили спортивные снаряды. Здесь же, в саду, был и летний павильон, где можно было выпить пива, купить мороженое и сладости. Была там и эстрада с деревянным настилом для танцев вокруг. Каждое воскресенье, в праздничные и предпраздничные дни играл духовой оркестр. И плясала наша юность польку-птичку, краковяк, подэспань, стремительные и плавные вальсы «Амурские волны», «На сопках Маньчжурии», «Сказки венского леса». Позже над танцплощадками зазвучали песни и романсы в исполнении Леонида Утесова, Клавдии Шульженко, Вадима Козина, Сергея Лемешева. Лунные ночи, аромат цветущей акации, трель соловья — первые встречи, первые вздохи, первые поцелуи, самая первая любовь... Ну, разве ж усидишь дома? Да и идти далеко не надо: перелез через забор, отделяющий наш двор от сада железнодорожников, - и все в порядке.
Помню, как на железнодорожном вокзале празднично разодетая с цветами толпа николаевцев провожала в Москву знаменитых киноартистов — героев кинофильма «Трактористы», который снимался недалеко от Николаева, - Бориса Андреева, Николая Крючкова и Петра Алейникова. А потом в городских кинотеатрах им.Ильича, им.Марти, «Октябрь» началась демонстрация фильма «Если завтра война...», и загремела из всех репродукторов и динамиков одноименная песня.
Перед началом киносеансов во всех кинотеатрах и клубах крутили кинохронику о войне в Испании, Эфиопии, Китае... И к нам война подбиралась неумолимо: провокации японцев у озера Хасан, в Монголии на реке Халхин-Гол, война гитлеровцев против Польши, советско-финская война 1939-40 гг. Война уже была у нашего порога.
В 20-х числах июня 1941 года николаевские десятиклассники весело праздновали окончание учебы в средней школе, радуясь завтрашней новой жизни.
А завтра была война, закончилась наша юность. Это было недавно — это было давно...
Дмитрий Заковоротний.
Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике
Добавить комментарий к новости "Это было недавно, это было давно"