На обломках империи

Чехия, Венгрия, Словакия, Словения. Перечисленные страны роднит не только география и членство в ЕС, но и распорядок городской жизни: здесь привыкли рано ложиться и рано вставать.
Считается, что это наследие 68 лет, в течение которых чехи, венгры, словаки и словенцы находились под властью императора Франца Иосифа I. Будучи ярко выраженным «жаворонком», многолетний правитель приучил к своему биологическому ритму всю многонациональную империю.
И хотя сама империя благополучно распалась сто лет назад, отголоски общего прошлого все еще дают о себе знать.
По сравнению с империей Габсбургов советская империя канула в небытие не так уж давно: восьмого декабря историческим Беловежским соглашениям исполнилось 27 лет.
И вполне естественно, что имперские отголоски в нашей жизни по-прежнему сильны – к неудовольствию многих украинских патриотов, старающихся забыть СССР, словно кошмарный сон.
После 2014 года советское прошлое в Украине принято рассматривать исключительно в привязке к бывшей метрополии.
«Советский» и «постсоветский» по умолчанию воспринимается как сближающий Киев с Москвой, как удерживающий нас в кремлевской орбите.
Соответственно, борьба с любыми следами покойного СССР превращается в самоцель и нередко принимает карикатурные формы.
Между тем, реальность несколько сложнее.
Советское прошлое связывает Украину не только с бывшей метрополией, но и со всеми, кто вышел из того же имперского инкубатора.
Подобно тому, как габсбургское прошлое до сих пор связывает ряд национальных государств в Центральной, Восточной и Южной Европе.
Советский бэкграунд выступает в роли мостика между очень разными территориями, нациями и людьми. Среди них есть откровенно одиозные политические режимы типа белорусского или казахского.
Среди них есть страны, борющиеся за лучшую жизнь с переменным успехом, – как Грузия, Молдова или Армения. Среди них есть вполне респектабельные члены ЕС и НАТО – Литва, Латвия, Эстония.
Более того, среди них есть даже героический Израиль, о котором патриотичные украинцы говорят с придыханием, и который связан с нашей страной главным образом за счет выходцев из бывшего СССР.
Многое из того, что в Украине пытаются причислить к «русскому миру» – вроде творчества Высоцкого и Цоя – фактически является достоянием постсоветского мира.
Существует масса историко-культурных маркеров, порожденных совместной жизнью в коммунистической империи.
Воспоминания о товарном дефиците переплетаются с перестроечными хитами, привычные панельные многоэтажки – с цитатами из Ильфа и Петрова, истории репрессированных родственников – с фильмами Гайдая и Данелии.
И это общее наследие не равнозначно ностальгии по СССР: напротив, в нем много откровенно антисоветского.
Это не напоминание о мифическом «братстве народов», а реальная память миллионов людей, которым пришлось существовать в схожих условиях.
Конечно, можно игнорировать любую близость, порожденную общим имперским прошлым.
Делать вид, что страны Балтии для нас – такой же Запад, как Франция или Великобритания.
Что Грузия и Армения – такой же третий мир, как Колумбия или Камбоджа. Что для Украины нет разницы между израильтянами, репатриировавшимися из бывшего Советского Союза, и репатриантами из Северной Африки.
Но это будет бессмысленным самообманом.
Воюющая Украина занята поисками собственного места в глобальном мире, переживающем не самые простые времена. Наша страна остро нуждается в союзниках и советчиках.
Она нуждается в ориентирах и предостережениях, примерах и антипримерах, наглядных историях успеха и неудач.
Но если большую часть чужих стран и чужих кейсов мы вынуждены открывать для себя с нуля, то некоторые из них близки нам уже потому, что вышли из той же самой советской реальности. Пренебрегать этим естественным преимуществом было бы глупо.
Эстонский опыт экономической модернизации украинцам объективно полезнее, чем японский. Проблемы Молдовы понятнее, чем проблемы Венесуэлы. Грузинская история борьбы с коррупцией нагляднее, чем сингапурская.
Найти общий язык с латышом нашему гражданину проще, чем с бельгийцем. А уроженка СССР Даля Грибаускайте вникает в дела воюющей Украины глубже, чем Эмманюэль Макрон.
И когда возникает вопрос, что же независимой Украине делать со своим советским прошлым, то рациональный ответ очевиден: по возможности извлекать из этого прошлого выгоду.
Путинская Россия приложила массу усилий, чтобы монополизировать постсоветский дискурс. Чтобы превратить его в собственное информационное оружие.
Поставить знак равенства между «постсоветским» и «ностальгирующим по СССР». Отождествить общую память с реваншизмом. Привлечь на свою сторону всех, кто так или иначе был связан с советской империей, – вплоть до обитателей Брайтон-Бич, некогда сбежавших от этой империи.
Но Украина, втянутая в информационное и геополитическое противостояние с Москвой, тоже может использовать в качестве оружия постсоветский дискурс.
Альтернативный дискурс, где СССР – не общая гордость, а общая история болезни.
Источник схожих проблем, схожих вызовов и схожих рисков. Общий урок, побуждающий граждан разных стран не повторять ошибки прошлого и бороться за свое будущее.
Даже если не учитывать адекватную часть россиян, худо-бедно оппонирующих Кремлю, перспективы альтернативного постсоветского дискурса весьма широки. Он позволяет действовать именно на том поле, которое Москва считает своим.
Выступать единым фронтом от Киева до Таллинна и от Тбилиси до Тель-Авива.
Охватить максимум потенциальных союзников – от белорусских оппозиционеров до свободомыслящих эмигрантов из США и Западной Европы.
Консолидировать всех, кто вырос на обломках советской системы, но намерен двигаться вперед, а не назад. Всех, кто рассматривает общие культурные маркеры как инструмент взаимопонимания, а не имперского реванша.
Вычеркнуть 70 лет советской истории из украинского анамнеза при всем желании не получится – наше прошлое будет напоминать о себе еще очень долго. Но ничто не мешает поставить эти же 70 лет на службу нашему будущему.
Михаил Дубинянский
(Украинская правда).

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике