Анатолий Маляров и в преклонные годы – в своем репертуаре. В тридцать и в сорок своих лучших лет он подвизался при постановках «датских» композиций по дворцам культуры и стадионам, после чего на обсуждениях-разносах секретарь обкома стонал: «Хоть бы одно доброе слово о партии»... То же теперь, на 86-м годочке.
Книжка за книжкой, с ехидцей: то «Вкус провинции», то «Поживи в Николаеве», и вот – «Обыватели града Николая» (изд-во «Илион»). И хотя бы одно доброе слово о согражданах.
В понимании нашего прозаика, доброе – это какое есть. Пишет по старой поговорке: киргизская песня – что вижу, то и пою.
У него заурядная проститутка позволяет себе снять таксиста на уикенд, понежиться на песке в Коблево, а к «рабочей» неделе быть доставленной обратно. Выкладывает пару «кусков», не моргнув своими насурьмленными ресницами. Все потому, что она в наше благодатное время «за смену», ничтоже сумняшеся, получает столько, сколько, скажем, диктор телевидения – за месяц.
Руководитель театра в восторге от пьесы местного автора, даже выплачивает аванс, но не ставит спектакль на своей сцене только потому, что он в «промосковской» партии, а тут, видишь ли, эпопея о взлете и падении выдающегося украинца Мазепы.
Большой поэт, чтобы прокормиться, стихи прячет, как Тарас, «за халяву», а на юру верой и правдой служит крепеньким мира нашего. А талантливый руководитель, прозревший, уставший вариться в системе подачек и блата, успешно воюет с коррупцией, уже победил – и вдруг, по велению свыше, вынужден еще раз взять. И более смешно читателю оттого, что приятель его, взяткодатель, всучив зелененькие, просиял. Он ведь вернулся в свою ауру, в обжитое и привычное дерьмецо. Читаешь эти веселенькие, с прибаутками строки, улыбаешься, а потом горько думаешь: как мы глубоко сидим…
Это упомянуты кусочки из большой повести «Деньги для путаны».
Разумеется, у Малярова все такое одето в самобытную фабулу, читается даже на одном дыхании. Но мы так привыкли к «литературе нашего края», где рассказано о строительстве первого или десятого корабля в позапрошлом или прошлом столетии, о героическом труде на верфи или битве на урожайных полях. А старый маэстро пожил более восьмидесяти лет в краю корабелов и хлеборобов, сам горбатился в поле, а выучившись, снимал и показывал по телевидению сотни общипанных, прошедших цензуру опусов о подвигах «трудолюбивых и одаренных» землячков, – но в своих рассказах о «пересичных» гражданах как бы и не слышал о корабелах, гектарах-центнерах и орденах на лацканах. У него – обыватели. До обидного узнаваемые. До того все они – мы, что иногда хочется, встретив старика, стукнуть его по темени или… обнять. Мы живем в его прозе, как он живет среди нас
Живые типы, занимательные перипетии, порой остроумные диалоги! И без домысла. Пьянчуга, полковник госбезопасности, выслушав от оперативника, что литературным объединением руководит диссидент, что тот сильными стихами порочит то-то и то-то, его надо прибрать, – вдруг чует прилив совести, берет за грудки молодого рьяного служаку и говорит:
– Читал я этого, видел, слышал… Но если мы таких пересажаем, с кем же мир останется?..
Красавица, голосистая певица очаровывает, вдохновляет публику. Элегантная, изысканная, ну впрямь, как говорят актеры, с верхней полки… А обитает в переулке, забитом неубранным мусором, под лай бродячих собак, в осевшем за двести лет стояния домике, в полуподвале, с лежачей мамой, одна… И все же несет миссию – утешает, радует земляков. Свои беды – потом, насущные радости для ближних – теперь.
Старик-водитель садится за руль к явно неблаговидному дельцу, знает, что придется отсидеть кое-где посерьезней, но он хочет заработать на белое подвенечное платье внучке. Иначе негде взять копейку. А в день свадьбы радуется и поет, хотя он уже приговорен и отпросился только на вечер.
Удивительно талантливый проходимец тратит свой дар на охмурение женщин. То песнями и прибаутками, то небывалой эрудицией, то проникновением в самую душу актерскими чарами, то, то, то… Такова его отдушина, таков его спорт. А все потому, что отцы-воспитатели не увидели в нем смолоду художника. В круговерти «перестройки», наживы с ваучеров, неразберихи властей некому было толкнуть человека по стезе его таланта…
И еще, и еще сюжеты и зарисовки. Таковы обыватели града нашего. И так – что вижу, то и пою, – с тысяча девятьсот шестьдесят первого по две тысячи восемнадцатый год.
Многие записки Малярова кажутся пасквилем или сплетней. Что ж, наш автор любит повторять Генри Джеймса: «Только из сплетен кое-что узнаешь о человеке».
Владимир Пучков.
Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике
Добавить комментарий к новости "Обыватели града Николая"