Польская прививка

«…С юго-востока Варшаву защищало сильно укрепленное предместье Прага. Прагский тет-де-пон состоял из 2 бастионных фронтов с полисандровым рвом, тремя люнетами, соединенными с валом посредством капониров, и, наконец, с двойным прикрытым путем. Кроме того, само предместье было защищено обводным городским валом с полевыми укреплениями на всех въездах. По периметру были замаскированы «волчьи ямы».
В ночь на 19 марта 1831 года восставшие поляки сделали вылазку из Праги и разгромили авангард 6-го пехотного корпуса под командованием генерала барона Гейсмара.
Однако уже через пять месяцев 25 августа генерал-фельдмаршал Паскевич начал силами трех батальонов Литовского и двух батальонов Виленского полков штурм неприступной линии Прагского предместья. В жестоком бою погибли 913 солдат и почти все офицеры. Смертью героев пали полковники Иван Гурьевич Хлудиев и Александр Николаевич Тухачевский (прадед советского маршала – авт.)…
За проявленный героизм высочайшим решением было утверждено именовать полк по следующему набору «Прагским»…
Генерал-майор Александр Пузыревский в своей книге «Русско-польская война 1831 года» дал подробное описание битвы за Варшаву во время подавления первого восстания инсургентов.
Сражение в Прагском предместье было кровопролитным для обеих сторон, оно решило судьбу города и обрекло поляков на поражение. Отличившиеся батальоны Суздальского и Виленского полков были объединены в новое формирование, которое получило название и порядковый номер: 58-й Прагский пехотный полк.
В 1870 году эта воинская часть была передислоцирована в Николаев и оставалась здесь до февраля 1917-го. Полк играл определенную роль в культурно-просветительской жизни города. Солдаты участвовали в древонасаждении, благоустройстве улиц и площадей. Офицеры открыли несколько библиотек общего пользования и проводили благотворительные вечера.
За 47 лет существования название варшавского предместья стало для николаевцев родным, а полковой праздник 6 декабря – общегородским.
Польские топонимы начали приживаться в корабельном крае после подавления восстания 1830-1831 годов. «Усмирение варшавского бунта» сопровождалось массовыми репрессиями.
На основании императорского указа от 6 мая 1831 года была создана Киевская губернская комиссия для разбора дел об участниках антиправительственного выступления.
Она подчинялась главнокомандующему генерал-фельдмаршалу Паскевичу и в ходе следствия должна была определить степень вины инсургентов, которые подразделялись на 3 разряда: 1) руководители восстания; 2) рядовые повстанцы, принимавшие участие в военных действиях против; 3) лица сочувствующие, но непосредственного участия в восстании не принимавшие.
Высылке за пределы польских земель с конфискацией имущества подлежали все, причисленные к 1-му и 2-му разрядам. География расселения поляков на территории империи была также определена царским указом от 29 мая 1831 года. Инсургентам было предложено выбирать между Уралом, Сибирью и… Херсонской губернией.
На юг были переселены 923 человека, которые составили в Одессе, Николаеве и Херсоне польские анклавы.

Польские
анклавы
Ссыльные бунтовщики не были первыми поляками, которые поселились в Николаеве. К 1830 году в городе уже существовала небольшая диаспора обедневшей шляхты.
Документы Херсонского архива говорят о том, что в 1814 году губернский секретарь из поляков Петр Болеслав Борковский получил разрешение от городской думы построить на границе Адмиралтейской и Городской частей, в самом конце Херсонского тракта, собственный дом с фасадом.
В конторе капитана над портом столоначальниками числились Стефан Заборовский и Ян Костенецкий. Среди гильдейских купцов в документах мелькают фамилии Остоженских, Боршадских и Мальцевичей, которые конкурировали с евреями за винные откупа в городе.
Выходцы из коронной Польши устраивались в Николаеве домашними учителями, трактирщиками и мастеровыми «по камню». Диаспора была малочисленной, но… играла заметную роль в становлении города. Польский анклав, за сорок лет существования Николаева, стал неотъемлемой частью корабельного края.
До 1831 года поляки чувствовали себя в городе комфортно, как и представители всех других народностей. Однако после подавления бунта отношение к «гоноровым панам» в Российской империи изменилось.
Абсолютное большинство гуманитарной элиты русского общества осуждало бунтовщиков и поддерживало подавление восстания. Причин для этого было много. Польша и Россия часто воевали друг с другом на протяжении целых веков.
Древние войны будили свежую память о том, что именно поляки массово участвовали в наполеоновском нашествии. Причем в общественном сознании французы воспринимались, как «честный» военный противник, а вот «коварная» шляхта подло «ударила в спину» отступающей русской армии.
Авторитетные мемуаристы свидетельствуют, что самые жестокие бесчинства в захваченной Москве творили гренадеры Понятовского. Плюс ко всему, образованная часть армии, из которой рекрутировались будущие декабристы, затаила обиду по поводу дарования императором Александром I «прощенным полякам» конституции. Декабрист Михаил Лунин в приватном письме возмущался: «Своим русским не дал, а чужим ляхам выложил на блюдечке…».
Неприятие вызывали и территориальные притязания инсургентов, которые хотели восстановить свою страну в границах 1772 года с территориями Белоруссии и Литвы. Русское дворянство воспринимало польские земли как законный военный трофей.
Если проанализировать высказывания русских писателей, философов и поэтов, то их отношение к польскому восстанию корреспондируется с современной ситуацией на востоке Украины.
Николай Карамзин в записке «Мнение русского гражданина» писал: «Мы взяли Польшу мечом – вот наше право, коему все государства обязаны бытием своим, ибо все составлены из завоеваний».
Ему вторил поэт Андрей Жуковский, написавший стихотворение «На взятие Варшавы»:
«…Спор решен! дана управа!
Пала бунта голова!
И святая наша слава,
Слава Русская жива!
Преклоните же знамена,
Братья, долг свой сотворя,
Перед новой славой трона
И поздравьте с ней Царя».
Еще определенней высказался по поводу Варшавского бунта поэт Александр Пушкин. В письме к графу Комаровскому он заявил: «Разве вы не понимаете, что теперь время чуть ли не столь же грозное, как в 1812 году. Их надобно задушить, и наша медленность мучительна… Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря; мы не можем судить ее по впечатлениям европейским. России это легко решить… у нас будет Варшавская губерния, что должно было случиться 33 года назад».
Чуть позже великодержавную эстафету подхватил Михаил Лермонтов:
«Опять народные витии
За дело падшее Литвы
На славу гордую России
Опять шумя восстали вы…».
Даже Петр Чаадаев – ярый сторонник католицизма и западноевропейской цивилизации – не сумел избежать общего шовинистического угара. В заметке «Несколько слов о польском вопросе» он написал: «…Поляки, в силу своей малочисленности, не могут образовать самостоятельного государства. Знаменитая польская республика в пору наивысшего своего могущества была государством, состоящим из нескольких народностей. Из них русские жили в областях, носивших название Белоруссии и Малороссии. Они составляли главную часть податного населения.
Права и привилегии русского населения с течением времени были грубо отброшены Польшей. Это государство распалось не как политическое образование, а как тюрьма народов…».
«Столичные ветра» донесли в окраинные провинции враждебно-подозрительное отношение к ссыльным бунтовщикам из Польши. По распоряжению Главного командира Черноморского флота и портов Алексея Грейга все прибывшие поляки делились на две группы: бывшие дезертиры из царской армии, которые принимали непосредственное участие в восстании, и вынужденные переселенцы, уехавшие из разоренных войной коронных земель в поисках лучшей доли.
Дезертиры определялись в крепостные гарнизоны Кинбурна, Очакова, Херсона, Николаева и Симферополя. Переселенцам с семьями давались пахотные земли в районе сел Киселевка, Петрово-Солониха и Баратовка.
В 1836 году военный губернатор Михаил Лазарев «транслировал» сенатское распоряжение из Санкт-Петербурга «О рапортах становых приставов по надзору за польскими однодворцами». Русское правительство, спустя 5 лет после подавления восстания, по-прежнему не доверяло полякам на своей территории.
Однако время шло, и полицейский контроль за бывшими инсургентами слабел. Поляки обживались в городе, строили дома, открывали бизнес, а некоторые, благодаря незаурядным способностям, делали карьеру на государственной службе.
Потомки бывших бунтовщиков создали в Николаеве свою неповторимую культурную среду, которая оказывала влияние на развитие всей общины.
Культурная
среда
В 1875 году состоялась пореформенная перепись населения, которая отразила этническую составляющую городской общины. Поляками в Николаеве себя признали 1734 жителя. Это была третья по численности диаспора в корабельном крае.
Почти все они проживали в самом городе. В близлежащих селах и хуторах: Богоявленске, Калиновке, Воскресенске, Погорелове и Водопое – зарегистрировано всего 43 мужчины и женщины, имеющих польское происхождение.
Поляки в Николаеве жили компактно. Они заселили весь квартал от костела Святого Иосифа до Бульварной (современная Пушкинская). За улицей закрепилось название «Католическая».
Здесь открывали свои конторы богатые купцы, селились высокопоставленные чиновники, адвокаты, нотариусы, ювелиры и врачи. Сюда перебрались на жительство многие представители польской интеллигенции. Городскими архитекторами в разное время служили Людвиг Опацкий и Альберт Неселовский, а должность главного хирурга Черноморского флота занимал доктор Зиновий Бернуцкий.
Усадьба контр-адмирала Ивана Петровича Барковского, которая занимала большую территорию в границах улиц Херсонской (пр. Ленина), Католической (Шевченко) и Бульварной (Пушкинская), превратилась в стихийный культурный центр не только польской диаспоры, но и всего Николаева.
В просторном доме, возведенном по проекту главного архитектора Елисаветграда Андрея Михайловича Достоевского – родного брата знаменитого писателя – часто останавливались известные польские музыканты, поэты и писатели.
Здесь устраивались балы, рождественские карнавалы, которые продолжались с Рождества Христова до Пепельной среды (неделя до начала Великого поста). Тут городские католики собирали необходимые средства для строительства здания воскресной школы во дворе костела.
В 1850 году городская публика могла послушать в бальном зале Барковского выступление известного польского музыканта и директора Варшавской консерватории Иосифа Эльснера, у которого учился сам Фредерик Шопен.
В 1852-м один из создателей польской национальной оперы Кароль Курпинский дал в городе несколько концертов, а через четыре года с двухнедельными гастролями в Николаеве побывал знаменитый пианист Анджей Контский.
Поляки создавали атмосферу насыщенной культуры и вовлекали образованную часть городской общины в свои проекты. Они создавали различные общества по интересам: «Общество любителей органной музыки», «Общество заохочивания к нравственной поэзии», «Общество содействия разведению плодовых деревьев и огороднических растений» и другие.
Культуртрегерство польской диаспоры имело свою драматургию в пространстве и во времени. Очередное восстание поляков, которое началось в январе 1863-го и продолжалось до мая 1864 года, вызвало ответные репрессии со стороны правительства. Окружная херсонская жандармерия запретила деятельность всех культурных и благотворительных польских обществ в Николаеве.
Жизнь католического квартала в городе замерла на долгих двадцать лет. Однако в середине 90-х годов позапрошлого века поляки вновь активизировались.
По приглашению польской общины в Николаев приезжали с концертами выдающиеся музыканты Людомир Ружицкий и Гжегож Фительберг. Профессора биологии из Краковского университета Казимир Петраковский и Людвиг Мальцевич прочитали в городе несколько лекций о приживаемости растений в степном климате и о древних способах защиты урожая.
В конце ХIХ – начале ХХ века численность николаевской Полонии значительно увеличилась. Если в 1890 году диаспора насчитывала около 2500 человек, то уже в 1908-м здесь проживали примерно 5000 поляков – 4% от общей численности населения города.
Демографическая составляющая польского присутствия никак не отразилась на топонимике Николаева. В 1917 году 58-й Прагский пехотный полк был расформирован, и название предместья польской столицы стало достоянием местной истории и краеведов.
После гражданской войны и неудачного похода Красной Армии на Варшаву – отношение большевистской власти к полякам стало откровенно агрессивным. В 1921-м были запрещены все польские общественные организации и культурно-просветительские общества. В 1934-м был арестован ксендз костела Св. Иосифа Христиан Зиско, его вывезли в Сибирь и расстреляли.
Здание храма закрыли, передав строение на баланс краеведческого музея.
Во время оккупации немцы устроили здесь бойню для скота и лошадей. После освобождения города костел передали в пользование спортивному клубу «Трудовые резервы».
Новая биография польской диаспоры началась в 1989 году, когда в Николаеве была зарегистрирована католическая община. Поначалу католики собирались в Широкой Балке, на подворье частного строения одной из прихожанок.
В 1991 году Папа Римский Иоанн Павел II обратился непосредственно к Президенту Украины Леониду Кравчуку с просьбой вернуть николаевским католикам их собственность – храм Святого Иосифа.
Здание возвратили в плачевном состоянии. Убранство храма было уничтожено, внутри были сооружены железобетонные перекрытия и построен второй этаж. На месте, где был похоронен ксёндз, расположили туалет.
За четверть века католики отреставрировали древний храм. Появились новые колокола и убранство. В 2008 году здесь был установлен орган, и сегодня николаевцы имеют возможность слушать знаменитых музыкантов Европы.
Численность католического прихода для полумиллионного города – небольшая – всего чуть более 100 человек. Однако община, как и в прежние времена, продолжает культурные традиции польской диаспоры. При костеле действует воскресная школа для детей и молодежи, работают группа францисканцев, легион Марии, Божьего милосердия и секция «Время просыпаться» – для тех, кто хочет больше узнать о католицизме.
Польская «прививка» в становлении менталитета николаевской городской общины не стала бесполезной инъекцией. Она сделала нас более терпимыми и восприимчивыми к достижениям европейской культуры.
Сергей Гаврилов.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике