Несколько мгновений из жизни Татьяны Лиозновой, ч.2

В последнее время Татьяна часто задумывалась о странностях мужской психики. Даже у чутких, умных представителей этой половины человечества. Василий Калашенко, отчаянный летчик, совершал полеты за Полярным кругом над Арктикой, из которых мало кто возвращался. После войны он стал испытателем первых вертолетов, получил Героя Советского Союза за освоение новой техники, но оставшись молодым вдовцом, так и не решился жениться повторно. Хотя сам признавался: лучшей матери для его осиротевших двух дочек он не найдет.
В последнее время Татьяна часто задумывалась о странностях мужской психики. Даже у чутких, умных представителей этой половины человечества. Василий Калашенко, отчаянный летчик, совершал полеты за Полярным кругом над Арктикой, из которых мало кто возвращался. После войны он стал испытателем первых вертолетов, получил Героя Советского Союза за освоение новой техники, но оставшись молодым вдовцом, так и не решился жениться повторно. Хотя сам признавался: лучшей матери для его осиротевших двух дочек он не найдет.
Василий побоялся, что в новой семье рядом с необычной женой потеряется, летать меньше сможет. А для него воздух - глоток кислорода. Говорил, что чувствует нагрузку каждой заклепки на крыльях и фюзеляже своего самолета. Но утверждал: определять курс, управлять летательным аппаратом и семьей должен кто-то один. Иначе машина рухнет. Видно, по этой причине их семейные отношения так и не взлетели. Хотя при встречах обоим было комфортно. Его меньшая девочка Люда стала Татьяне, по сути, родной дочерью.
В чем же тогда смысл воспетой мужской смелости? Почему ее, которую Бог не обидел ни женскими выпуклостями, ни физиономией и обаянием, многие считают мужиком в юбке? Неужели такую печать накладывает профессия, которая и делает ее одинокой?
...Татьяна отказалась от предложения Кириллина выслать за ней машину и вышла из метро на остановку раньше, чтобы не торопясь, до встречи с Владимиром Кириллиным, пройти по проспекту Мира. Вдали показался по-молодому вздыбленный монумент в честь покорителей космоса с ракетой на конце, устремленной куда-то в небо. С грустной смиренностью она присматривалась и вслушивалась, как с неотвратимой медлительностью старости подступает к столице осень. Пожелтевшие листья робко пробиваются в зеленой кроне деревьев. От подсветки вечерних фонарей они кажутся седыми. Под легкими порывами ветра в их шелесте вместо гулкого летнего задора отчетливо прослушивается уже скрипучее шуршание скорого опадания.
Главный ужас старости, думалось Лиозновой, не только в телесном дряхлении. Хуже другое: человеку не с кем вспоминать прошлое. А без этого растворяется ощущение нужности, которое и сближает людей друг с другом. Семья счастлива только в том случае, если между мужем и женой сохраняется магнитное поле притяжения. Как между матерью и ребенком.
Она же с Владимиром Кириллиным, как самостоятельные успешно плавающие в житейском море суда. Каждый со своим запасом топлива и продуктов питания. И жизненный экватор оба уже перевалили. Ей - за пятьдесят, Владимиру Алексеевичу — еще больше. Поэтому предстоящее свидание вряд ли что-то изменит в их жизни. А может, все сложности и сомнения - только ее фантазии? Ведь бывают и неожиданные повороты, если суда плывут в океане...
Поэтому отказаться «полетать в космосе», как с юмором сформулировал Владимир Кириллин свое предложение посетить ресторан в новой гостинице «Космос», Лиознова посчитала неловким.
Из-за неопределенности затянувшихся встреч с Кириллиным на нее стали коситься даже сотрудники и руководство. Она часто перехватывала их недоуменные взгляды. Мол, чего не хватает заносчивой бабе: первый заместитель самого Косыгина1, можно сказать, третий человек государства на нее засматривается, а она носом крутит!
Не раз накалывалась на завистливые косяки, которые бросали молодые женщины, когда на каком-нибудь официальном приеме, удалившись в сторонку, они тихонько беседовали с Владимиром. У высокого Кириллина ладно скроенная фигура, галстук всегда продуманно сочетается с цветом костюма, большой лоб крутым забором возвышается над красивым лицом. Черный чуб с молодым задором аккуратно зачесан в сторону. Его голова всегда возвышается над толпящимися вокруг него.
Впервые Лиознова задержала взгляд на Владимире во время диспута, организованного в Московском энергетическом институте. Тогда в стране полыхали споры между физиками и лириками. В МЭИ студенты хорошо знали академика. Он закончил этот вуз, руководил кафедрой. Поэтому в разговоре поднимались самые неожиданные темы.
Кто-то из аспирантов спросил, как быть, если человек по диплому физик, а ночами сочиняет стихи. Не нужно ли в таком случае искать другую профессию? И как понять, что ты занимаешься именно своим делом?
Когда в зале улегся шумок, разбуженный вопросом Кириллин, улыбаясь, сравнил отношения с профессией с теми, которые складываются между мужчиной и женщиной. Одни, продолжал он, улыбаясь, выполняют свою работу от гудка до гудка добросовестно и довольствуются солидным заработком, который она обеспечивает. Но можно, потеряв голову, пропадать на своем рабочем месте днем и ночью даже за мизерную плату.
- Для счастья, - закончил он под общий гул зала, - важно найти дело, от которого быстро офонареешь.
Татьяну овдовевший ученый тоже охмурял на свой лад. При встречах расспрашивал, что она снимает сейчас, интересовался ее творческими планами, предлагал оказать помощь киностудии по своим каналам. Благодаря его содействию «Мосфильм» наконец-то пробил решение Совмина о приобретении импортных бесшумных киноаппаратов. Началось проектирование нового корпуса для съемочных павильонов.
Лиознова сама не могла объяснить, чем же ее не устраивает умница Кириллин. Ей были приятны знаки внимания, которыми он выделял ее. Когда при прощаниях они целовались, Татьяна улавливала волнующий отклик, которым откликалось тело на прикосновение уверенных мужских губ. Но она осторожничала, избегала их повторения…
Многолюдье вечернего проспекта, мелькание незнакомых лиц всколыхнули в памяти Лиозновой откровение, которым недавно поделилась одна из подруг. Татьяна хорошо знала ее первого мужа, талантливого кинооператора. Потом он серьезно запил, они разошлись. Подруга вышла замуж вторично, поговаривали, очень удачно. Оператор вскорости умер. Но при встрече подруга призналась, что после его кончины не может избавиться от ощущения пустоты и ужаса одиночества, хотя в квартире с ними, кроме нового мужа, живут ее дочка с зятем и внуком. Лиознову поразил голос женщины, говорившей об этом. Он вдруг надломился, словно та увидела что-то потустороннее….
В стороне от проспекта выплыл выгнутый вроде гигантской космической антенны высотный корпус гостинцы. Казалось, фантастическое здание улавливает все происходящее в столице, а его периодически загорающиеся и гаснущие окна молчаливо перерабатывают поступающую информацию. Татьяна тоже, готовясь к встрече, неторопливо перекладывала в уме факты необычной профессиональной карьеры Кириллина. Чернорабочий на заводе, слесарь, студент МЭИ. В годы войны – офицер курсов подготовки морской пехоты. После войны – заочная аспирантура, кандидатская, докторская диссертации по проблемам термодинамики. Разработка уникальных технологий передачи больших масс энергии на сверхдальние расстояния. Казалось бы, сплошной технарь. Хотя несколько лет – заместитель министра высшего образования СССР, главный редактор двух центральных научных журналов страны, лауреат нескольких государственных премий. Должен быть не из робких. Не случайно Косыгин, начав реформы в экономике, рекомендовал его первым заместителем председателя Совмина.
Работая над сериалом о Штирлице, Татьяна внимательно проштудировала биографии всей верхушки власти, окружавшей Гитлера. Ей хотелось понять и заставить подумать зрителей о том, что отличает умного профессионала Мюллера, начитанного Гиммлера, дальновидного политикана Бормана от Исаева-Штирлица. И где же проходит та невидимая граница, которая разделяет людей на два совершенно разных мира. Она так пропиталась жизнью Третьего Рейха, что утомилась душевно. И чтобы хоть чуточку отдышаться, в название фильма вставила упоминание о мгновениях весны. Татьяна старалась, сохраняя достоверность характеров и событий, передать зрителям весь ужас фашизма и очищающую свежесть приближающейся победы.
Но ощущение очищения с годами испарилось. Возможно, и потому, что жизнь в стране-победительнице давала мало поводов для радости. Что-то в ее устройстве и хозяйственном механизме не ладилось. Угнетали пустовавшие полки магазинов, дефицит не только товаров, но и информации. Особенно остро она пережила разницу, замеченную после того, как в первый раз побывала за рубежом.
Как и многим, ей вселили надежду экономические реформы, направленные на формирование чувства хозяина, которые затеяли под руководством Косыгина. Но, разъезжая по стране, она повсюду видела примеры того, как буксуют, не приживаются задуманные экономистами новшества.
В печати и театрах Москвы появились острые пьесы Александра Гельмана. Драматург писал о буднях строек, заводов, но Лиознова сразу уловила, что жизнь он знает глубоко, не боится говорить о наболевшем. Поэтому и задумала снять производственную драму по его новой пьесе «Мы, нижеподписавшиеся».
Руководство киностудии всегда чутко улавливало, куда дует политический ветер. Ей намекнули, что фильм по пьесе Гельмана сейчас вряд ли включат в план съемок. В таком случае поддержка Кириллина будет очень важна. А предстоящее свидание – кстати….
Владимир ждал ее у входа в ресторан. Ступеньки крыльца были облеплены желающими попасть внутрь. Но два здоровенных швейцара плотиной перекрыли проход. Кириллина, видно, здесь знали. Когда они пробрались к двери, охранники благосклонно кивнули и раздвинулись. В лифте Владимир пригнулся к лицу Татьяны:
- Сегодня мы по-человечески отдохнем…
Его окружало облачко приятного французского одеколона. Метрдотель, увидев вошедших, изменил траекторию своего маршрута по залу и провел их в отгороженную кабинку с уже заготовленным столиком на двоих. Татьяна сразу отметила частокол бутылок, золотистый шпиль шампанского, горки красной и черной икры, заманчиво уложенные в хрустальные вазочки, множество разных блюд, названия которых она и не знала. Такое изобилие как-то не вязалось с привычной бедностью магазинного выбора. Даже столовой и буфетам киностудии ничего подобного и не снилось, хотя приезжие и москвичи, попадавшие к ним, удивлялись низким ценам и разнообразию блюд.
Кириллин предложил выпить за сегодняшнюю встречу. Потом они поднимали рюмки за науку, искусство. Общаться с ним было легко и интересно. Он не говорил банальностей, плоских шуток и анекдотов. Только когда они танцевали, при поворотах придерживал Татьяну так, чтобы они прикасались друг к другу. Такой молчаливый мальчишечий разговор умилял ее. Боже, мысленно улыбалась она, как примитивно выражают свои желания даже академики…
Когда танцевали танго, Татьяна отчетливо чувствовала на талии уверенный обхват руки Владимира. Под ритмические покачивания музыки она молча спрашивала себя: а зачем это нужно тебе? И сама себе мысленно отвечала, что вот молодых не терзают такие вопросы. Они просто делают то, что им хочется. И грустно констатировала: значит, она стареет.
За столом разговор зашел о том, что в советском кино и литературе робко и не глубоко затрагивается тема любви. Лиознова утверждала, что эти чувства у мужчины и женщины складываются по-разному.
Кириллин с улыбкой заметил, что мужчины, не проявляющие волнующее желание к обладанию женщиной, похожи на дистиллированную воду. Возможно, в отдельных случаях она и полезна, но пьют люди совсем другую.
Нет, эти различия совсем не случайны, возражала Татьяна. На Земле, вообще, нет ничего бессмысленного. Просто не всегда людям дано сразу докопаться до причины происходящего. На что Владимир заметил, что коль говорить о подлинных чувствах, то, на его взгляд, пожалуй, самая главная пожизненная любовь на Земле - привязанность к своей профессии. Физики доказали: все, даже самое большое и крепкое, со временем распадается. Вначале на атомы, затем на частицы. И так до пыли, которой все и заканчивается.
Потом они коснулись разницы проявления таланта в разных сферах жизни. Кириллин утверждал, что в точных науках уровень одаренности проявляется четче. Там сразу видны результаты. Татьяна отстаивала другой критерий. Ведь, по сути, и физики и лирики занимаются одним и тем же. Первые копаются в частицах материи, чтобы разобраться и понять устройство нашего мира. Вторые исследуют частицы души, особенности их проявления. Трудно сказать, у кого сложнее задача. Истинно талантливый озабочен не конечными результатами. Он больше думает о тех, кто придет на смену.
Татьяна слушала комментарии Владимира, а думала о том, как повернуть разговор на тему, которая волновала ее больше всего. Помог сам Кириллин, спросив, о чем будет ее очередная картина.
И когда Лиознова назвала пьесу, которую хочет взять за основу фильма, Владимир сказал: «Крепко подумай». По его мнению, такое решение тупиковое. В партийных верхах Косыгину намекнули недавно, мол, лучше притормозить с реформами в экономике. Они мало отвечают социалистическим принципам. А плевать против ветра – просто смешно.
Сославшись на утомление, Татьяна больше не танцевала с Кириллиным. Когда они уходили из ресторана, на столике большинство блюд остались нетронутыми. В «Волге», подъехавшей за ними к подъезду, Владимир сел возле водителя. Лиознова уютно устроилась на заднем сиденье. Ей хорошо был виден аккуратно подстриженный затылок Кириллина, и то, как уверенно прочерчивал его профиль дорогу и дома, когда, разговаривая, он к ней поворачивался.
Уже на подъезде к своему дому Татьяне почему-то вспомнились недавно вычитанные отчаянные строчки одного поэта, навеянные событиями в Венгрии:
… Не ел из ваших рук,
Не пил из вашей чаши –
Не ваш, не ваш, не ваш!2...
Прощаясь, Владимир нагнулся для поцелуя. Татьяна тихонько произнесла:
- Спасибо. За хороший вечер. За встречу. За урок…
На прощанье быстро прикоснулась к губам Кириллина, подумав, что, пожалуй, академик прав. Вот и она свою профессию любит больше всего и от задуманного фильма не откажется.
1 - Косыгин Алексей Николаевич – советский государственный и партийный деятель. Председатель Совета Министров СССР.
2 - Эмиль Январев, из книги «Стихи мои младше меня».
Илья Стариков.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике