Дед Федя

Однажды на Херсонской, не доходя до Семёновской церкви, его окликнули:
– Эй, «Кондрат»! Узнаёшь?..
Он пригляделся. Лицо парня ему показалось знакомым. Невысокий, чернявый, с прищуром глаза. Одет по летнему: широкие светлые штаны, «бобочка» с короткими рукавами, лёгкие парусиновые туфли. Всё: походка, манера держаться, речь – выдавали в нём типичного николаевского «блатаря». А свежие наколки на руках уже могли рассказать о первой «ходке» за кражу.
И тут «Кондрат» вспомнил! Это был тот самый мальчонка, молоденький вор, с которым они когда-то «познакомились» при весьма своеобразных обстоятельствах.
В начале 30-х квартиру Кондратенко на 7-й Поперечной обокрали. Забрали практически всё, что представляло хоть какой-то интерес. И даже кастрюлю борща. Время было голодное, и «шамовка» была первостепенной ценностью.
«Кондрат» подошел тогда к знакомому участковому и всё ему рассказал. Тот ответил:
– Пойдём! Я тут знаю «малину», наверное, они там.
Так и вышло.
Когда «Кондрат» с участковым ввалились в «малину», располагавшуюся прямо в центре города на Советской, они застали нескольких участников шайки, которые отдыхали после удачного «дела». Борщ был уже съеден, и пустая кастрюля стояла на столе. Одного из воров сморил послеобеденный сон, другой курил махорку, а третий, тогда еще совсем молоденький жульман, выкручивал из украденного пиджака «Кондрата» спортивные жетоны и значки.
Участковый арестовал всех. Когда парнишка-жулик глянул на «Кондрата» и увидел, кто перед ним стоит, он сильно побледнел и со слезами на глазах стал просить: «Дядя Федя! Простите меня! Я прошу вас – простите! Если бы я знал, что в этой квартире живёте вы, я никогда бы туда не полез!..».
Фёдора Кондратенко по кличке «Кондрат» в Николаеве знали все! Он был всеобщим любимцем. Почитателями его таланта были тысячи людей – от простых работяг до прокуроров и партийно-советских чиновников. Он относился к той редкой категории людей, которые и до сих пор всё еще встречаются в Николаеве. Эти люди не занимают никаких официальных должностей, но именно они, а не назначаемые «сверху» и присылаемые в Николаев неведомо откуда чиновники и губернаторы составляют «соль земли», сущность нашего города. Эти люди являются всеобщими любимцами и моральными авторитетами. О них не пишут в официальных новостях, их имён нет в дутых ежегодных рейтингах «влиятельных» персон, публикуемых на потеху публике некоторыми Интернет-изданиями. Но без таких людей наш город стал бы сиротой…
Фёдор Кондратенко был одним из таких людей. «Ровесник века» (родился в 1900 году), выходец из многодетной и бедной семьи (в семье было 13 детей), он уже в 20-х был хорошо известен в нашем небольшом тогда городе. Талантливый футболист, прославленный нападающий николаевской футбольной команды, он играл, словно пел! Лёгкий, как ветер, азартный, стремительный, очень напористый, неудержимый игрок. После каждого гола, забитого им в ворота соперников, стадион взрывался неистовым криком, овацией. Его неоднократно приглашали играть за сборную Украины. Он объездил с нею не один город, бывал за рубежом. Кое-кто из голкиперов зарубежных команд после матча сознавался ему, что таких мастерских голов им никто еще не забивал. Но гастроли заканчивались, и он неизменно возвращался назад в родной Николаев, в свою небольшую квартирку на 7-й Поперечной. Снова играл, работал на Черноморском судостроительном заводе. Был столяром.
И вот в голодные 30-е их семью обокрали. Парнишка-жульман, обворовавший «Кондрата», был тоже из бедной семьи. Сегодня это не типично, но подавляющее большинство николаевских воров того времени были не депутаты, не правоохранители и даже не «бизнесмены», которые сегодня воруют и «крышуют» воров, чтобы поменять «Мерседес» на «Бентли», или построить виллу на берегу Бугского лимана. Абсолютное большинство тогдашних воров были из бедноты, шли на «дело» из элементарной необходимости выжить, от голода. «Кондрат» понимал это, как никто другой, а потому пожалел юного жулика. Он просил суд, чтоб того строго не наказывали. Суд прислушался к просьбе потерпевшего, и парню сильно «скостили» срок.
И вот уже повзрослевший жульман стоит перед ним на Херсонской с заработанными по первой ходке наколками на руках, приблатнённый, слегка улыбающийся: «Дядя Федя, спасибо за то, что тогда простили меня. Пойдёмте, я вас угощу – и помиримся»!
И они зашли неподалёку в павильон и посидели «на пару» за стаканом портвейна. И помирились. В Николаеве тогда многие так жили. Все горожане знали друг друга. Знали, кто чем занимается: кто ворует, кто ишачит на заводе, кто ездит с мешком по железной дороге (мешочники в те годы были неотъемлемым элементом пейзажа на любой железнодорожной станции), в общем – кто чего стоит.
Жили все вместе в старых николаевских дворах (ни «сталинок», ни, тем более, целых микрорайонов «хрущевок» тогда еще и в помине не было). Им приходилось мириться и уживаться друг с другом, ведь над всеми стояла тогда одна, общая для всех, беспощадная власть.
А времена на их век выпали такие, что не позавидуешь. В 1905-м, когда Федору было всего 5 лет, по Николаеву прокатились события первой русской революции: забастовки, разгон демонстрантов казаками, убийства полицейских чинов, еврейские погромы.
Потом была Первая мировая, или, как её потом назовут, «империалистическая» война, потом в 1917-м за год сразу две революции, после – гражданская война, снова голод, безвластие, банды, налётчики, НЭП. Всё это пришлось на времена его молодости.
И «Кондрат», так же, как и тысячи других молодых николаевцев, впитал в себя тот неповторимый дух, колорит той эпохи: образ мысли, манеры, прибаутки, песни, жаргон.
Он пришел на футбольное поле совсем молодым пацаном, когда еще не было профессионального футбола. Футбол был, что называется, любительским, от слова «любить»! Он не думал о спортивной карьере, а просто играл. Играл так, что его будущее определилось само собой: будущее – это футбол!
Футбол в те времена только набирал обороты.
Игра была интересной и обещала игрокам и болельщикам множество удовольствий: свежий воздух, неожиданные повороты игры, азарт, море адреналина, общение, совместное переживание радости побед и горечи поражений.
Очень быстро увлечение новой игрой приобрело характер массовой эпидемии. Играли все: мальчишки во дворах, работяги на заводе в обеденный перерыв, чиновники по воскресеньям, иностранные моряки, сошедшие на николаевский берег со стоящих в порту под погрузкой-разгрузкой заморских судов. В болельщиках тоже не было недостатка.
В те времена футбол был совсем не таким, как сейчас. Нет, правила игры в основном были те же, но всё остальное – совершенно другим!
Другими были условия, в которых проходила игра. Тогда не было огромных, оборудованных по последнему слову инженерной техники, стадионов, всех этих турникетов на входе, фигурно подстриженных ярко-зелёных газонов на поле, удобных кресел для зрителей, тартановых беговых дорожек вокруг поля, высоченных осветительных мачт с мощными прожекторами, превращающими ночь в день, электронных табло и многого, многого другого.
За игровое поле могла сойти любая ровная площадка, наскоро размеченная на время игры извёсткой. А зрители помещались кто где, иногда – даже на стоящих вокруг поля деревьях (чтоб лучше было видно). Неповторимый дух тогдашнего футбола неплохо передан в замечательном фильме «Зелёный фургон».
Другим был состав игроков. В командах играли только «свои»: если мальчишки – то «из нашего двора», если работяги – то «из нашего цеха», спортсмены – из нашего клуба и города. Тогда и в помине не было понятия «купить игрока». Для чего? Ведь главным были отнюдь не деньги, а простое и понятное желание – доказать соперникам, что «наши» сильнее «ваших». Не только покупка, но и бесплатный переход игрока из команды в команду был бы расценен, как предательство.
Сегодня игроков покупают, как породистых скакунов, или лучших быков-производителей. И нормальный, не утративший порядочности и здравого смысла, человек смотрит на такого игрока, хоть и с некоторой долей зависти (ух ты, сколько деньжищ отхватил), но и с плохо скрываемым презрением («продался, как…»).
И кто теперь «наши», а кто «ваши», когда в составе украинской (как и любой другой) команды играют привезённые издалека футболисты другого языка и цвета кожи? Кому это нужно?
Не было пьяных идиотов, именующих себя малопонятным словом «фаны» (фанатики, что ли? Так быть фанатиком всегда считалось унизительным) и превращающих любую игру в кровавое побоище.
Были просто болельщики, поклонники таланта игрока или команды. В любую погоду они приходили болеть, поддержать своих кумиров. Болельщики могли угостить игрока после матча, подарить подарок от души, оказать услугу, или помощь в жизни. Считали за честь просто пожать руку любимому игроку, поздороваться с ним, встретившись на улице. В общем, главным в отношениях пары «болельщик – игрок» были вполне понятные, чисто человеческие отношения: честь, почет и уважение, а отнюдь не деньги.
Не было назойливой рекламы, напрочь увязывающей футбол с пивом и водкой. Сегодня же происходит немыслимое: известные алкогольные бренды становятся спонсорами спортивных (и не только) чемпионатов. И вот, в головах большинства болельщиков пьянка уже становится чуть ли не элементом «здорового» образа жизни. Ну, скажите, какой же сегодня футбол без пива? Причем футбол – это уже нечто второстепенное, это всего лишь повод, а главное – пиво! Стоит заметить, что этот перекос в мозгах миллионов людей делается умышленно и целенаправленно, формируется годами. На это работают сотни психологов, художников, манипуляторов сознанием. Цель проста – увеличить продажи и получить ДЕНЬГИ!!!
Глядя на то, во что превратился сегодня футбол, я испытываю смешанные чувства. Чувство досады за то, во что превратили некогда честную и светлую игру. Чувство стыда за «великих» мировых персон от спорта, берущих миллионные взятки за распределение чемпионатов между странами. Стыда за игроков, продающихся за деньги. За тренеров команд, устраивающих «договорные» матчи. Испытываю чувство отчаяния за собственную несостоятельность что-либо изменить, хоть как-то воспрепятствовать этой катящейся по планете огромной машине, давящей своими гусеницами и честь, совесть, и просто здравый смысл...
Сильно подозреваю, что (если «тот свет» существует) николаевские (и не только) футболисты былых времён переворачиваются в гробу, видя, во что сегодня торгаши превратили их любимую игру...
Однажды, еще до войны, друг познакомил «Кондрата» с девушкой. Она работала продавцом в магазине на Спасской – угол Наваринской (там и сейчас магазин). Её звали Лиза. Вскоре они поженились. Так и прожили вместе всю жизнь.
Боевых подвигов на фронтах Великой Отечественной войны он не совершил. В августе 1941-го, когда немцы были уже на подступах к Николаеву, поступило указание руководства страны срочно эвакуировать Черноморский судостроительный завод. Предприятие переместили поближе к другому морю – Каспийскому: в Астрахань. Приказали вывезти квалифицированных рабочих и какое только успеют оборудование. Вместе с другими заводчанами уехал и «Кондрат».
После войны он вернулся в Николаев и снова окунулся в родную стихию футбола: был тренером, потом директором одного из николаевских стадионов. Футбол, как и всё, что было разрушено в нашем городе фашистскими захватчиками, также надо было восстанавливать. И он отдал этому делу все свои силы, опыт и талант.
Следует отметить, что за свою спортивную карьеру «Кондрат» дважды был главным тренером нашей команды – первый раз в 1938-м и еще раз (исполняющим обязанности главного тренера) в 1948-м.
Родной брат моей бабушки по материнской линии, Фёдор Кондратенко заменил мне моего родного деда, арестованного по доносу в 1937-м и безвинно сгинувшего в сталинских лагерях (посмертно реабилитирован в 1956-м).
Дед Федя часто вспоминал, каким был наш город в 20-х, 30-х годах, еще до рождения моих родителей. Рассказывал, как жили люди, как славно играли тогда наши николаевские футболисты. Его рассказы дополняла моя бабушка, хорошо помнившая то время и славу своего родного брата.
В нашей семье часто пересказывали яркие страницы его спортивной молодости. Помнили его друзей и соратников по команде. Чаще всего упоминали фамилии Войтенко и Дымова. Вспоминали, как однажды, прямо во время матча на футбольном поле трагически погиб легендарный николаевский вратарь Дымов. Он был убит игроком команды соперника. Тот в азарте спортивной схватки (вероятно, случайно) ударил его в голову ногой, обутой в шипованую футбольную бутсу.
Дед привил мне любовь к древесине, столярному делу, научил держать в руках столярный инструмент. И не случайно после окончания средней школы я тоже пошел работать именно в столярный цех Черноморского завода.
Мне были особенно интересны рассказанные им истории из жизни Николаева при НЭПе. Он пел мне старинные «уркаганские» песни времён Мишки Япончика. Дед научил меня играть в карты и показывать карточные фокусы.
Он был интересный человек, весёлый и любящий дед. А еще – хороший семьянин, заботливый отец двум своим дочерям Шуре и Тамаре.
Последние годы «Кондрат» доживал в семье. Всё там же – в старенькой квартире на 7-й Поперечной. На его похоронах были соседи, друзья и родственники. Те, кто знал его в годы его славы и ценил его талант. Похоронен он на старом городском кладбище прямо у подножия опоры высоковольтной линии электропередач, недалеко от входа с Кладбищенского кольца.
А на другом конце проспекта, у входа на стадион «Судостроитель» стоит памятник. Там, на полированном сером граните, высечены имена наших лучших футболистов, «отцов-основателей» николаевского футбола. Есть там и его фамилия…
Женя
Желдоровский.
На снимках: Фёдор Кондратенко в возрасте; николаевская футбольная команда, 1925-й год. Фёдор Кондратенко – в верхнем ряду третий слева; памятный знак к 100-летию николаевского футбола.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике