На краю Ойкумены

«…Мне довелось посетить город Борисфен летом. Я приехал туда морем после моего бегства с родины, намереваясь пробраться через Скифию к гетам, чтобы увидеть своими глазами, как там живут люди. И вот однажды около полудня я бродил по берегу и увидел, что большая часть лимана заболочена, при безветрии в ней господствует полное затишье, как в стоячих водах.
Весь окрестный берег болотист, порос густым камышом и деревьями; даже в самом лимане растет много деревьев; они похожи на мачты судов, и неопытные корабельщики подчас сбивались с пути, принимая их за корабли и держа на них курс. Здесь же находится множество солеварен, где закупает соль большинство варваров, а также греки и скифы, живущие в Херсонесе Таврическом.
Город борисфенитов по величине уже не соответствует своей былой славе, чему виной постоянные войны и разрушения. Он был построен очень давно, в самой гуще варварских племен. Его жители постоянно подвергаются нападениям.
Последнее и наиболее страшное разрушение он претерпел около ста пятидесяти лет тому назад. В ту пору геты захватили его и разрушили. Поэтому положение греков, живших в этом краю, стало очень тяжким. Однако борисфениты после разрушения города снова заселили его, по-видимому, согласно желанию скифов, которые хотели вести торговлю с греками, приезжавшими в эту гавань…».
В 95 году нашей эры в Ольвию прибыл из Рима бродячий философ, историк и писатель Дион Хрисостом. Он уже тринадцать лет путешествовал по окраинам империи и теперь добрался до Скифии, чтобы собственными глазами увидеть греческий полис после гетского разгрома.
В 82 году римский император Демициан выгнал несговорчивого ритора из столицы по подозрению в организации заговора. Ему запретили жительство в италийских городах, и потому опальному ученому пришлось долго бродить по Испании, Балканам и Северному Причерноморью.
«Смена картинки» благотворно сказалась на литературной рефлексии философа. До нас дошли 80 его речей, самая популярная из которых, по мнению историков, была «Борисфенитская», повествующая о жизнедеятельности ольвиополитов в I веке нашей эры.
В эпоху поздней античности философия, литература, театр, история и риторика не были разделены барьерами профессиональной специализации. Историки писали поэмы, а философы часто выступали ораторами и сочиняли театральные сценарии.
Аристотель был последним энциклопедистом древнего мира, объединившим в себе все знания человечества: от медицины до астрономии. После него подобных людей не существовало.
Дион Хрисостом не был универсалом. Он занимался только философией, ораторским искусством и сочинительством. Писатель прибыл в Северное Причерноморье – на окраину античной ойкумены, – но… обнаружил здесь просвещенный народ, знакомый с греческой литературой и театром. Это озадачило римского изгнанника.
Хрисостом решил задержаться в Ольвии и стал глазами философа-киника внимательно наблюдать за жизнью борисфенитов.
Глазами
философа-киника
Дион Хрисостом родился около 40 года нашей эры в Прусе – маленьком провинциальном городке у берегов Пропонтиды (Мраморное море), расположенном в римской провинции Вифинии, что находится с азиатской стороны Боспора Фракийского.
Он происходил из знатной семьи и получил блестящее риторическое и философское образование. Способного подростка в тринадцатилетнем возрасте отправили в Рим ко двору императоров из династии Флавиев.
Однако талантливый ритор здесь не прижился. Он увлекся сначала философией стоиков, но… потом вдруг начал «дрейфовать» в маргинальную «секту» киников.
Учение киников – отрицание и тотальное неприятие рабовладельческого уклада жизни и всех государственных институтов: законов, норм, стереотипов, морали, идеологии.
Киники не просто молчаливо отрицали государство, но и своим поведением эпатировали современное общество, открыто демонстрируя социальную любовь и ненависть.
Они проповедовали свободу и первыми выдвинули идею естественного равенства людей. Философы личным примером внедряли практику опрощения и бедности, говорили о равноправии женщин и были открытыми космополитами.
В своих монологах киники заставляли людей размышлять над вопросами о мнимой и истинной свободе человека, о моральной автономии и ответственности личности перед государством, о разумности природы и пределах самоограничения общества.
Во времена ранней империи киники стали опасной политической силой, с которой так или иначе приходилось считаться властям. Нерон изгнал киника Исидора только за то, что он «громко крикнул ему при всех, что о бедствиях народа он поет хорошо, а вот со своими справляется плохо».
Киники активно участвовали в антирабовладельческих движениях в провинциальных городах Греции, Малой Азии и Египта. Философский проповедник Перегрин открыто призывал греков поднять оружие против римлян.
14 сентября 82 года римский сенат предоставил Домициану трибунскую власть, должность понтифика и провозгласил его Отцом Отечества. Новый император решительно «отказался реставрировать республиканский фасад государства».
Он полагал, что Римская империя должна управляться как божественная монархия во главе с «великодушным деспотом». Домициан был убежден, что роль императора «должна охватывать всякую мелочь повседневной жизни населения и что он должен направлять римский народ согласно своему властному авторитету».
Тотальный контроль «повседневной жизни» вызвал яростное сопротивление столичных философов-киников. Дион Хрисостом оперативно откликается на такое государственное «завинчивание гаек». Он пишет свою знаменитую речь «Диоген, или о тирании» и читает ее на форуме.
«Тирана можно считать самым несчастным из людей; купаясь в золоте, он боится нищеты; страшится болезней и в ужасе от одной только мысли о смерти.
Нет дня, который бы он прожил беззаботно и не претерпевал бы величайшего страха. Когда он трезв, то мечтает напиться допьяна, чтобы забыться от всех треволнений, но, напившись, считает себя конченым человеком, ибо становится беззащитным.
Еще не успев проснуться, уже мечтает о сне, чтобы забыться от своих страхов; лишь снизойдет на него сон, он тут же вскакивает, опасаясь умереть во сне.
Нелепее не придумать – боится безоружных, а вверяет себя в руки вооруженных до зубов телохранителей; заставляет обыскивать всех приходящих в поисках спрятанного кинжала, но живет в окружении воинов, опоясанных мечами.
Нелегко тирану дожить до старости, а старость у тирана тяжка. Она совсем не похожа на старость у лошадей. К старости у тирана накапливается больше жертв его произвола и, следовательно, самых ожесточенных врагов, а он, утратив физические силы, уже не в состоянии сам себе помочь».
Дион Хрисостом успел прочитать свою речь на форуме дважды. Затем его задержала преторианская стража, и оратора бросили в тюрьму. По законам империи за оскорбление Понтифика и «подстрекательство черни к беспорядкам» полагались несколько видов санкций.
Виновного могли предать немедленной смерти, лишить гражданских прав и имущества, предать отсроченной смерти – определить в гладиаторы, изгнать из Рима и запретить жить в италийских городах. Император Домициан не стал омрачать свое восшествие на престол казнью философа, он выгнал Диона Хрисостома из столицы, запретив посещать Италию.
Ученый ритор вынужден был покинуть город и четырнадцать лет странствовать в глухих провинциях империи.
В глухих провинциях империи
Дион Хрисостом прибыл в Ольвию спустя 150 лет после гетского разгрома города. Некогда процветающий греческий полис находился в печальном состоянии. Вот образная картинка, которую оставил нам философ:
«Город борисфенитов по своей величине уже не соответствует былой славе, чему виной постоянные войны и разрушения. Этот город, построенный очень давно, в самой гуще варварских племен, постоянно подвергается нападениям и не раз бывал захвачен врагами.
Поэтому положение греков, живших в этом краю, стало очень тяжким: некоторые города вовсе не были заселены заново, другие – едва-едва, причем по большей части в них поселились варвары.
О том, что город пришлось восстанавливать после разрушения, свидетельствует плохая постройка зданий, а также и то, что весь город теснится на небольшом пространстве. Он пристроен к части старой городской стены, на которой уцелело еще несколько башен, но ни величия, ни мощи они городу не придают. Весь участок между башнями заполнен домами, так плотно притиснутыми друг к другу, что между ними даже проходов не остается. Их окружает невысокая стена, ненадежная и непрочная.
Таковы явные следы разрушений, а также и то, что в храмах нет ни одной статуи богов, сохранившейся в целости, – все они повреждены, как и изображения на надгробиях…».
Говоря о местонахождении Ольвии, ритор объясняет своим слушателям, что, хотя город называют Борисфеном (Днепр), он расположен на Гипанисе (Буг), чуть ниже мыса Гипполая (мыс Станислав), на противоположном берегу.
Философ говорит о «фронтовом» состоянии Ольвийского полиса: «Все мужское население находится в боевой готовности, так как почти ежедневно варвары совершают свои нападения».
В «Борисфенидской речи» Дион Хрисостом рассказывает о своей встрече с двумя ольвиополитами: прекрасным молодым воином Каллистратом и мудрым старцем Иеросонтом – «с чертами лица ионийского типа, что сохранился у ольвиополитов от предков».
Философ отмечает сугубо греческий характер культуры города. «Ольвия, – по словам ритора, – управляется советом, который собирается у храма Зевса. Население говорит на греческом языке с сильным провинциальным акцентом, поскольку живут среди варварских племен».
Дион Хрисостом чрезмерно удивлен тем, что ольвиополиты обожествляют Гомера. Его «Илиаду» почти все цитируют наизусть, особенно те места, где говорится об Ахилле, которого в Ольвии почитают, а культ героя широко распространен среди жителей.
Философа хорошо приняли в городе. Он выступил с несколькими речами на площади возле храма Зевса и… потряс горожан своим красноречием.
«…Я хотел развивать дальше мою мысль, когда один из присутствующих прервал меня. Он был самым старшим из них всех и пользовался величайшим уважением, но слова его были скромны: «Не сочти, чужестранец, грубым и варварским поступком то, что я прервал тебя и помешал продолжать речь. В вашем краю это, конечно, не принято, так как у вас нет недостатка в философских беседах и всякий может слушать речи многих ораторов; но для нас прямо-таки можно считать чудом, что к нам приехал ты.
Ведь обычно к нам приезжают люди, которые только по называнию греки, а на деле еще большие варвары, чем мы сами; это – купцы и мелкие торгаши; привозят они нам всякие тряпки и скверное вино, да и от нас не вывозят ничего путного.
Но тебя, наверное, сам Ахилл прислал к нам со своего острова; мы очень рады слушать все, о чем бы ты ни говорил. Однако мы думаем, что недолго ты пробудешь с нами, мы хотим, чтобы ты как можно скорее в добром здоровье вернулся к себе домой!
Но так как ты в своей речи коснулся божественного миропорядка, то я чувствую, словно меня возносит ввысь какая-то божественная сила, и вижу, что и все присутствующие здесь рвутся послушать речь именно об этом предмете; ибо все, что ты сказал, показалось нам восхитительным. Если даже мы многого и не поймем, то мы, во всяком случае, воспримем самый язык: он для нас привычен – ведь он звучит сходно с языком Гомера».
***
Дион Хрисостом недолго пробыл в Ольвии. В сентябре 96 года император Домициан погиб в результате заговора, на престол вступил Марк Кокцей Нерва – большой почитатель таланта опального ритора. Философ вернулся в Рим и… постепенно стал отходить от маргинального учения киников.
При императоре Трояне он перешел в комфортный лагерь философов-стоиков, которые не отрицали государственных институтов и божественной природы императорской власти.
Под занавес жизни Дион Хрисостом был обласкан сенаторами, он создал в Риме свою риторскую школу, обретя статус классика для последующих поколений философов. Умер «странствующий ритор» в 120 году нашей эры.
Сергей Гаврилов.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике