Письмо дедушки

Дорогой внучек, я пишу Тебе письмо.
Поначалу укорю: зачем Ты впутался в это неисповедимое, неисполнимое, неблагодарное и коварное дело! На моем девяностолетнем веку не случалось, дабы градоначальник да был обласкан простолюдинами и не побиваем камнями паствой. Куска хлеба Тебе не хватало или концы в воду норовил припрятать? Черт попутал или теща настояла? Служебные хоромы прельстили или смазливая секретарша? Тридцать три годика живешь, всего-то. Мог бы зажить на пропитание и посильным трудом.
Кинулся очертя голову. Видать, подумал: даже если погибну и потяну за собой «громаду» – так мало ли цивилизаций погибло из-за норова первоиерархов (Саша из Македонии, Наполеончик из Корсики, Витя из Енакиево)! А еще Ты подумал: а вдруг выйду в праведники, без которых и граду несть стояния – столичные боссы к значку представят, из тех побрякушек, что не раздали ближайшему окружению – «За наивность» или «Лучшему мальчику для битья».
А возможно, здесь скрыты и сугубо интимные замыслы: не пытаешься ли Ты столь отчаянным образом избежать исполнения супружеских обязанностей? Непосильно, мол, занят, голова болит. Или ищешь пути к постригу и раздаче прежде нажитого – нам, серым и сирым? Первое не по канону, оно есть попрание наоборот шестой Заповеди Исхода; второе – в миру похвально, в семье же предосудительно. А мы, серые, думаем: мог бы не столь рискованно учинить – собрал бы мирян на площадь и швырнул свое добро в толпу. И не страдал бы урочное время в высоком чине, и душу свою потешил бы свалкой толпы над даянием.
Теряюсь в догадках и намерен теряться все годы Твоего подневольного правления. Люб Ты нам...
По сей же необъяснимой причине – советую:
– С первого прикосновения тощим местом к ершистому креслу затверди: Ты будешь иметь дело не с самым трудолюбивым, не с самым талантливым, доброжелательным, просвещенным (далее читай и слушай совковых ораторов и щелкоперов) народом, но с потребителями. Ни один из переступивших порог Твоего присутствия не скажет «на!», все – «дай!!!». Всяк к Тебе входящий твердо знает: во всех грехах града и весей виновен Ты, даже если подлость совершена задолго до Твоего рождения.
– Не делай реформ. Помни слова халифа Омара: «Все другие писания сжечь. Есть Коран. Если в них не то, что в Коране – ересь; если то, что в Коране – они излишни».
– Прислушивайся к первому своему впечатлению – от лиц, от звуков, от смысловой нагрузки. Это впечатление единственно верное, разумеется, если Ты та натура, какой я, старый проницатель (по уличному – физиономист) Тебя вижу. Если оппоненты поймут Тебя неверно, то Богу – Богово, кесарю – кесарево, а дьяволу пусть достается то, что принадлежит ему. И всегда ищи своим мыслям точное словесное выражение. Помни из Писания: во всякую мысль глубже вникнешь, коли правдиво наречешь ее.
– Принимай выношенное Тобой решение и – сразу. Иначе заболтают, опошлят, выставят в глупом свете. У всякого своя колокольня, своя кочка зрения… а Ты молод, наивно полагаешь, что возраст после тридцати добавляет ума. (По себе знаю – нет).
– Уважай ближнего безжалостно – Тебя никто не пожалеет: всяк думает, что Ты стожильный, что за спиной Твоей стотысячная армия и миллионы зеленых, что Ты дойная коровка. Главное же, что Ты крадешь. И опровержения всему этому в глазах обывателя нет.
– Никому не подражай, никого не играй, даже Аденауэра, Бальцеровича или Ли Куна. Бояться можешь… но только Бога и нищего. Сослуживцев, «радников», помощников, главное же, и еще раз главное – не бойся высшего начальства, там все они – «мухи меченые» и все боятся подчиненных. Если этому совету не последуешь, – будет, как у слабого режиссера в театре: спектакли за него будет ставить кто-то из актеров, хуже, если вся труппа.
– Забудь, что у Тебя деликатная наружность, но не забывай, что простота и некоторый цинизм в оценках, требованиях, исходящих от Тебя, в манерах и… чувство достоинства – всегда должны быть при Тебе. Не вожак следует за стадом, а совсем наоборот. И стадо жаждет вожака, само-то мыслить ленится, мыслить – самый большой человеческий труд .
– Как только захочется есть – ешь, как только хочешь спать – спи. Даже в перерыве заседаний, даже при телефонной трубке. Ты обязан быть сильным и свежим. Иначе заклюют. Их много и делать им, кроме как интриговать и клевать, нечего. Отвечаешь ведь за все – Ты.
– Осознай, что «деятели» не понимают, что происходит в мире, в стране. Чтобы утопить соперника, они игнорируют войну. Я пережил большую войну, был беженцем. Только много лет спустя понял, почему росла неприязнь внутри фронта и особенно по тылам, отчего умерли двое из пяти в нашей семье. Главное же, видел, как было «все для фронта, все для победы». Наши же «деятели» и журналисты вещают: «Израиль вон сколько лет воюет, а растет». Скажи им, что Израиль воюет со сбродом, что ему дают и дают летальное и сверхлетальное вооружение. А тут сброд – мы. А с той стороны – вторая военная сила в мире. Что нам помогают только на кислород. А внутри у нас, из всех сущих партий, самая сильная – пятая колонна. Это и совки, и кошельки, и бабушки, и всяк, кому наступили на причинное место. Впрочем, можешь не говорить все такое вслух, но носи это в себе.
– Оставляй за собой право на промашку. И не зацикливайся, не бойся: страх – худший из пороков (по Матфею). Встань и скажи: я сел в лужу. Как это польстит недоброжелателям! Но те из них, кто поумнее, зауважают Тебя. А дураки примут как вызов – испугаются: они ведь на такое не способны.
Выдал я свои «Десять заповедей» и снова за свое. Зачем оно Тебе надо было, внучек?
Корю себя и сознаю: и мое упущение это – агитировал и голосовал за Тебя. А ведь знал одну, но достаточную заповедь Чехова: «Когда в подростке почуете писательский зуд, объясните ему, как и с чего он будет жить и что его ожидает. Если советы не помогут, спустите штанишки, положите на лавку и – розгами, розгами: не пиши, не пиши. Потом еще целый ряд уговоров и отвлекающих ходов. Если все средства тщетны: еще раз на лавку и – розгами. Если и после этого пишет, то уж пусть пишет...»
И я Тебе, внучек, говорю: не помогли тормоза – служи! И пусть судьями Твоими будут Бог да совесть.
Только прочти еще раз мои заповеди, а лучше – затверди наизусть. Я не знаю, где тут улыбка, а где гримаса, но все пригодится перед лицом фортуны.
Твой преклонный Дедушка.
(Опубликовал речения дедушки Анатолий Маляров).

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике