Философия стихийного реформатора

– Вот, смотри, это кампус Харбинского Технологического университета. На трех квадратных километрах размещены библиотеки, общежития, кафешки, два бассейна, кинотеатр и прочие штуки. В общем, всё, необходимое для жизни. Студенты могут неделями не покидать своей территории.
– А это что?
– Поле для гольфа.
На мониторе ноутбука – плавное видео любительской съемки студенческого городка университета в Харбине. Камера скользит вдоль футбольного поля с искусственным покрытием, затем перескакивает на теннисные корты, баскетбольные площадки и останавливается возле бассейна.
– Здесь есть и поликлиника, и аптеки. Ходят рейсовые электроавтобусы, подвозят студентов от общежитий к учебным корпусам. Везде идеальная чистота, дороги каждый день моют шампунем… Подожди… – Мой собеседник отвлекся на мобильный звонок.
Третьего дня редактор газеты озадачил меня проблемной статьей о преподавании отечественной истории в украинских вузах. Поразмыслив к кому можно обратиться, я позвонил старому приятелю Сергею Проню.
В конце концов, он давно «варится в этой каше», доктор наук, профессор, 40 лет преподает историю в разных вузах Николаева, написал полтора десятка монографий и учебников для студентов. Его статьи много публикуются за рубежом. В общем, человек, «выстрадавший» свою историю и знающий о проблемах гуманитарного образования не понаслышке. Напросился к нему на кафедру пообщаться.
Сергей Викторович сразу перескочил на любимые параллели – образование в Китае. Любимые потому, что тема его докторской диссертации – «США и эволюция азиатско-тихоокеанской политики Японии (1950-1990 годов)». О Китае и других странах этого региона он знает всё… или почти всё.
– …В этом университете, – отложил телефон и вернулся к разговору, – студенческий быт с учебой настолько гармонично привязаны друг к другу, что порой не успеваешь заметить, когда оканчивается пара и начинается свободное время. Народ здесь учится всегда, круглые сутки…
– Этот университет, если ты помнишь, основали русские эмигранты…
– И я помню, и сами китайцы помнят. Они говорят: «У Харбина русское прошлое и китайское будущее». За двадцать лет модернизации они сделали такой прорыв в образовании, какой в Европе произошел за два столетия. О Штатах вообще молчу – там отдельная история. Дак вот, дружище, индекс цитируемости научных разработок китайских университетов сейчас – на третьем месте в мире. Впереди только США и Япония…
– Подожди, а что-то «русское» еще осталось там?
– Здрасьте! Не только осталось, но и активно культивируется. – Сергей Викторович разволновался и заходил по кабинету. – Они с 80-х годов прошлого века активно внедряют в школьную программу педагогические идеи Василия Александровича Сухомлинского…
– Зачем им Сухомлинский?! Он же насквозь наш…
– Нет, мой друг, Сухомлинский наднационален. Его педагогика чудесно сопрягается с древней китайской ментальностью. У них учитель – нечто большее, чем у нас. Можешь представить себе начальную школу в Поднебесной эпохи Мао Цзедуна?..
– Не могу.
– Это 60 учеников в классе, которые 8 часов подряд слушают своего Учителя, вещающего им с кафедры цитатник вождя. В результате такой «культурной революции» страна получила три поколения болванов.
Дэн Сяопин – первый задумался о реформе национального образования. Китайцы стали переводить и массово тиражировать труды Сухомлинского. Затем в 90-е годы их Министерство образования открыло повсеместные курсы для того, чтобы учителя в своей практике применяли идеи нашего педагога.
В начале ХХI века теория нравственного воспитания Сухомлинского, его методы обучения, инструменты работы классного руководителя и менеджмент управления школой уже тотально развивались в китайском педагогическом пространстве…
– Ну, правильно, у Сухомлинского все построено на коммунистической идеологии…
– При чем здесь идеология. Это всего лишь оболочка. Идея нравственного развития и воспитания личности – мечта всякого здорового общества. Теория Василия Сухомлинского не противоречит философии Конфуция, которая является фундаментом китайского миропонимания. Тиражи сочинений нашего педагога у них совершенно заоблачные, нам о таких и не мечтать…
– Конечно, сейчас мечтать опасно. Имя Сухомлинского подпадает под действие закона «О декоммунизации…»? Твою альма-матер, наверное, переименуют в третий раз.
– Не думаю, что так далеко зайдет. В конце концов, Василий Александрович – теоретик и практик, который известен всему миру. Нет такой страны, где бы его теория не изучалась в педагогических университетах. В Берлине одна из школ названа именем Сухомлинского, там же есть ассоциация сторонников его учения. Давай, наверное, кофе попьем.
– Давай.
Ушел в лаборантскую просить девочек сделать кофе.
Сергей Пронь – человек удивительной судьбы. Коренной николаевец. Как он сам о себе говорит: «Здесь родился, здесь и пригодился». Его предки приехали в город из Баштанского и Березанского районов не от хорошей жизни.
Оба прадеда были репрессированы в коллективизацию, два деда ушли на фронт, один не вернулся. Отец всю жизнь тяжело работал на 61-м заводе, мать трудилась в городских электросетях.
После школы поехал поступать на истфак в Одесский университет. На экзаменах рассорился с преподавателем по поводу теории «перманентной революции» Льва Троцкого. Естественно, был наказан за строптивость и недобрал для поступления полбалла.
Пошел служить в Советскую Армию. Парня отправили на иранскую границу в Туркестанский военный округ.
Два года каторги в спецсвязи. На голове – наушники и вечная болтовня «вражеских летчиков», совершающих патрульные полеты вдоль границы. Кто-то говорит на фарси, кто-то – на английском. Пронь окончил 22-ю николаевскую школу и потому хорошо знает язык, командование его ценит. Домой он вернулся целым старшиной.
В 1975-м поступил на историческое отделение филфака пединститута, которое вскоре преобразовали в отдельный исторический факультет. Учился хорошо. После диплома с отличием его оставили преподавать…
– Сейчас принесут. – Вернулся с чашками, сахарницей и какими-то бубликами.
– Ну, хорошо, – я приостановил на мониторе видео с красотами студенческого кампуса в Харбине, – китайское правительство тратит бешеные деньги на развитие высшего образования. Быт студентов, университетская инфраструктура – это форма, а содержание?! Реальное качество преподавания дисциплин?.. Такое же, как у нас?..
– Ничего подобного, – поправил очки, – китайцы ушли от догматизма к нормальной европейской практике.
– К какой еще «европейской практике»?
– К нормальной, Сережа, той, которая сто лет назад утвердилась в Европе.
– А поподробней можно…
– Запросто. Давай загибать пальцы.
Во-первых, – начал с мизинца, – западное гуманитарное образование имеет англо-американское происхождение. У нашего украинского – немецкие корни. Немецкий «фундаментальный» склад мышления имеет преимущества. Он, дружище, помогает понять хронологическую гармонию глобального времени – связь событий в Украине с тем, что происходило в Европе.
Во-вторых, – загнул безымянный палец, – у западного профессора на преподавательскую деятельность уходит 3–4 часа в неделю. В наших вузах нагрузка в 4–5 раза выше. Остается мало времени для проведения собственных научных исследований, а это означает, что профессор пересказывает чужие монографии. Плюс ко всему, на Западе преподаватель может вовлекать студента в исследования, которые сам проводит, – это развивает способность мыслить самостоятельно.
В-третьих, – следующий палец, – у нас существует ролевое распределение: в государевом учебном заведении преподаватель – «главный», студент – «подчиненный». В частном же заведении, наоборот, преподаватель – «слуга», студент – «барин, который платит».
На Западе же, в первую очередь – в США, студент и преподаватель – партнеры. Преподаватели держатся на равных со студентами, вместе проводят много времени вне учебы. Наличие отдельной столовой для профессуры в Гарварде, например, просто невообразимо.
В-четвертых, – задумался и застыл с указательным пальцем. – У нас «посещение обязательное», в Европе – добровольное. Это все меняет. Определяющий критерий оценки преподавателя западного университета – рейтинг, составляемый студентами. Большинство курсов в учебных учреждениях идут «по выбору», поэтому голосуют студенты буквально – «ногами». Если студент не хочет ходить на твои лекции, то это – твоя проблема, а не его.
В-пятых, – загнул большой палец, – у нас весь процесс обучения построен на индивидуализме – задания персональны, списывать нельзя, надо все делать самому и стремиться быть лучшим. На Западе же давно поняли, что надо развивать открытое мышление.
Студенты совместно обсуждают контрольные и решают задачи (только во время тестов каждый сам за себя). При этом если у нас не дать списать – значит настроить против себя сокурсников. В западных вузах, напротив, списывать неприлично. Твой близкий друг быстро «настучит» профессору о твоей попытке «содрать» и будет считать, что тебе оказал услугу – не дал ухудшить свои знания.
Далее, – перестал загибать пальцы, – в западных вузах преподаватель старается адекватно подбирать задания, не давать слишком простых и слишком сложных. Это сказывается на системе оценки знаний. В Америке, например, «отлично» – это попадание в 15–20% лучших работ всего потока студентов.
И, самое главное, – опять большой палец левой руки, – наши преподаватели догматичны. Они преподносят какие-либо факты как абсолютные истины. На Западе же дело обстоит по-другому: каждый студент может опровергнуть данные учебника, доказав свою теорию. Кроме того, обучение в принципе строится на вопросах студентов: нередко преподаватель берет «домашнее задание» и на следующую лекцию приходит с готовым ответом.
Ну, и плюс ко всему, – разводит руками, – в Европе каждый студент получает пожизненный адрес почты, доступ к библиотекам и ресурсам, пропуск в кампус. Выпускникам рассылают новости, их приглашают на мероприятия. И часто именно они оказывают финансовую поддержку своей alma mater.
– Сергей Викторович, – женский голос из лаборантской, – кофе свой заберите…
– Секундочку, я сейчас…
Ушел.
Сергей Пронь – белая ворона в эшелоне верхнего менеджмента николаевских вузов. Объездил полмира и сорок лет преподает нашим студентам. В родном пединституте начал карьеру с самых низов – со старшего преподавателя.
Потом защитил кандидатскую и в перестроечные годы, когда общество затребовало инновационные подходы к образованию, стал десять лет подряд заведовать кафедрой, а затем был деканом исторического факультета в педагогическом университете.
К сожалению, в мутные нулевые годы учебный процесс, не только в николаевских вузах, но и по всей стране, стал развиваться по пути интенсивной коммерциализации, которая шла в ущерб фундаментальной науке.
Сергей Викторович сопротивлялся общей тенденции, но… это был «одинокий крик в ночи». Он ушел работать сначала первым проректором в университет «Украина», а затем его пригласили на должность ректора Николаевского политехнического института.
Время сквозь пальцы. Административная составляющая в его новой деятельности отнимала много сил, но… Сергей Пронь все-таки сумел защитить докторскую диссертацию, написать шесть (!) монографий, семь пособий для своих студентов и более ста научных статей. Наука, по его словам, «хоть чучелом, хоть тушкой» должна быть всегда на первом месте.
Когда его пригласили в «Могилянку» заведовать кафедрой всемирной истории, Сергей Викторович не задумываясь согласился…
– Вот и кофе подоспел. – Вернулся с двумя полными чашками и банкой кофе под мышкой.
– Слушай, вот ты тут пальцы загибал, говорил об отличиях нашего и западного образования, но это общие признаки: «там у них» и «здесь у нас», а конкретика?
– А что тебя интересует?
– Ну, например, преподавание истории Украины в вузах…
– С историей, мой друг, всё печально… – Задумался и стал вертеть пустую чашку в руках. – Собственно говоря, зачем мы вообще готовим учителей истории? – Не задумывался?
– Нет.
– Мы их готовим для того, чтобы наши дети имели гомогенное представление о своем прошлом…
– Какое представление?
– Гомогенное или одинаковое. – Поправил очки. – Если есть солидарное понимание своего прошлого, то появляется единое моделирование своего будущего бытия. То есть народ согласен строить свою дальнейшую жизнь именно «так», а «не иначе».
Ведь историческое образование в любой стране имеет только одну сверхзадачу – формирование общей исторической памяти народа. На это направлены все силы и средства государства. Короли, цари, конституционные монархи и парламенты всегда осторожно подходили к этому вопросу.
Вот, смотри, за 300 лет правления династии Романовых формирование солидарной исторической памяти населения Российской империи меняло направление только один раз. Сначала была концепция «Москва – третий Рим», затем появилась другая – «Самодержавие – Православие – Народность». Вот и всё. Никто не хотел экспериментировать с таким опасным инструментом, как национальная память.
Большевики за годы советской власти только один раз (!) создали историю для народа. Она была простая: пять общественно-экономических формаций, революция – локомотив истории, которая неизбежно приведет все народы к коммунистическому обществу.
После распада СССР государства на постсоветском пространстве поменяли свою историю тоже один раз. Была, например, история Эстонской ССР – появилась история Эстонии, история Молдавской ССР – стала историей Молдовы и так далее.
Все это сделали – палец вверх, – повторяю, только один раз. И лишь Украина за двадцать пять лет умудрилась четыре раза поменять содержание своей исторической науки…
– Как это?
– Очень просто. – Улыбнулся. – Сначала, на волне эйфории от независимости, появилась концепция «Украина – ойкумена человечества». По этой теории, первые люди появились на берегу Днепра и пошли осваивать пустынную планету. Не было ни Вавилона, ни Шумера, ни Египта, ни Индии – только трипольский человек. Именно ему цивилизация обязана своим появлением!
Историческое сообщество усмехнулось и понимающе промолчало.
Затем все очнулись от этого бреда и выдали «на гора» второй учебник по истории Украины с концепцией «выстраданной независимости».
Оказывается, все прошлое украинского народа было направлено на обретение своего независимого государства. Украину гнобили татары, поляки, москали и, наконец, мы получили то, что хотели. Однако стало непонятно, куда двигаться дальше?
Тогда, во время президентства Кучмы, появился третий учебник, который излагал размытую либеральную историю страны, опираясь на труды Грушевского, Костомарова и других классиков.
И, наконец, последний учебник истории, который так и не был растиражирован государством, вышел в 2013 году. О «помаранчевой революции» – один абзац в четыре строчки и… две страницы биографии Президента Виктора Федоровича Януковича с портретом.
Представляешь, какая каша образовалась в головах наших детей! О какой солидарной исторической памяти может идти речь, если политические элиты страны используют этот тонкий инструмент в своих корпоративных интересах.
Нет понимания общего исторического прошлого – нет единого народа. Ментальный разлом между Востоком и Западом страны существует из-за отсутствия единого восприятия своего прошлого. Именно поэтому мы легко утратили Крым и имеем кровопролитную войну на Донбассе.
Так, – взглянул на часы, – у меня сейчас пара. Если хочешь, подожди, еще поболтаем…
– Не могу, – мне завтра статью отдавать…
– Ладно, – протянул руку, – тогда еще увидимся.
***
Дома вечером стал работать над статьей в следующий номер. Открыл ноутбук, подумал и… написал заголовок: «Философия стихийного реформатора».
Сергей Гаврилов.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике