Огорошили!

«На работу – как на праздник», – крутится в голове, когда я вспоминаю наш «Вечерний Николаев». И в данном – редком – случае в этой фразе нет ни доли шутки. Я часто вспоминаю те времена, когда работал в «Вечерке». Во-первых, именно на них, 90-е «от и до», приходится мой самый длительный «производственный стаж» - ни в одной редакции я не удержался так долго. А во-вторых, больше никогда в жизни я не летел на работу с таким желанием и энтузиазмом. На работу – как на праздник… Вы не поверите, но так тоже бывает. Вернее, бывало.
Для меня «Вечерка» – это не просто газета. И не только работа. Это кусок жизни, в которой мы хотели «сделать всех» и быть лучшими, боролись за правду – такую, как мы ее понимали, приходили на выручку нашим читателям и друг другу, дружили, любили, устраивали дружеские попойки, в конце концов. Это люди, которых я любил и, наверное, буду любить всегда. Можно, я не буду перечислять всех поименно? Список получится очень длинным. Проще пролистать подшивку газеты, начиная с 1990 года, и почитать подписи под материалами. Только, чур, не стоит обращать внимание на подписи под указами и распоряжениями всяких президентов и губернаторов – они не в моем списке.
***
В «Вечерний Николаев» я пришел осенью 1991 года. Раньше, извините, не мог – отдавал долг Родине в рядах Вооруженных Сил СССР. В переводе на русский – служил в стройбате. Там, в степях Казахстана, меня и застала весть о том, что в родном Николаеве появилась новая газета. Событие по тем временам, считаю, грандиозное: ведь до недавнего времени на всю область (если, конечно, вынести за скобки многотиражки на заводах и «районки») выходило только две «настоящих» газеты – «взрослая» «Южная правда» и «молодежка» «Ленінське плем`я». А тут – целое новое издание, неподконтрольное дышащим на ладан партии и комсомолу, готовое рубить правду-матку, писать о том, что действительно волнует людей, неподцензурное, да и редактор у них пофигист в хорошем смысле. Ура!
В том, что это так, я вскоре убедился и сам, передав в редакцию через коллег-журналистов свои заметки о службе в стройбате. И они вышли в газете. Без купюр и правок. Более того, редактор Владимир Смирнов, с которым мы были знакомы лишь заочно, попросил передать мне, выражаясь интернетовским новоязом, мол, «аффтор, пишы исчо!»
«Дембельнувшись», домой я возвращался самолетом. Из аэропорта автобус тогда привозил пассажиров в центр города, на улицу Лягина. Редакция «Вечернего Николаева» - совсем рядом. Дай, думаю, зайду в гости: одним напомню о себе, с другими познакомлюсь. Зашел – и сразу же столкнулся со Смирновым.
- Ну что, когда выходишь на работу?
- Да хоть завтра.
- Тогда с утра жду.
На следующий день я стал штатным корреспондентом «Вечернего Николаева».
***
Вообще у наших редакторов – и Владимира Смирнова, и Владимира Пучкова – была особая «чуйка» на людей. То ли интуитивно, то ли осознанно, но, считаю, им удалось сформировать очень классный коллектив из профессиональных (а правильней - дипломированных) и не очень журналистов, которые по-разному попадали в редакцию. Коллектив в меру амбициозный, в меру готовый на подвиги, в меру прагматичный, чуть-чуть сентиментальный, не всегда дисциплинированный, но очень цельный. Семейный, что ли.
***
В самом начале редакция газеты располагалась в старом здании горисполкома на «розочке» - улице Розы Люксембург. А потом случился путч, ГКЧП, коммунистов выставили из здания обкома партии, и вскоре было принято решение, что туда въедет горисполком. В здании нашлось место и для «Вечерки» – кусок второго этажа, где редакция квартирует и теперь.
Получилось так, что газета отметила новоселье в доме на площади Ленина чуть ли не первой. Остальная – основная – часть здания еще пустовала. И тогда у нас с Глебом Головченко, который тогда был простым корреспондентом и веселым человеком, а никаким не солидным и пафосным директором Колледжа прессы и ТВ, возникла идея: а не устроить ли нам рейд по обкомовским кабинетам? Во-первых, конечно же, было интересно. А во-вторых, решили посмотреть, чем можно поживиться. Не для себя - для редакции.
Помню, поразил подвал. А точнее – его второй, нижний, уровень. Не знаю, что там сейчас, больше туда попасть так и не удалось, а тогда в нем находилось бомбоубежище. Эдакий номенклатурный бункер, оборудование и обстановка в котором не менялись со времен строительства. В кабинетах – мебель образца 40-50-х годов, столы с зеленым сукном, на них – настольные лампы, черные массивные телефоны, чернильницы, перьевые ручки… Здесь же – диван, рукомойник. В конце коридора – мощная бронированная дверь. Ее даже удалось открыть. За ней – тьма. Посветить, увы, было нечем. Думаю, это просто один из выходов в катакомбы.
А в кабинетах обкома все было не так интересно. Советская мебель, партийная литература. Ни тебе золота партии, ни персидских ковров. В общем, «все украдено до нас». Зато в каждом кабинете – портрет Ленина на стене. Эти Ильичи и стали нашим главным трофеем. В свой большой кабинет, где тогда обитали репортеры (в современных редакциях такие комнаты называют «ньюзрумами»), мы притащили с дюжину таких портретов. Развесили всех по стенам. Ну, чем не Лувр? Красота!
Впрочем, долго любоваться не пришлось. Вскоре в здании обосновался горисполком, и тогдашний управляющий делами и просто хороший человек Анатолий Сергеевич Пятак устроил обход своего хозяйства. Зашел и в нашу комнату. Увидев ленинскую галерею, покачал головой: «Столько портретов – нельзя. Положено только один». Присланные им работники, действительно, забрали все картины, оставив нам только одного Ленина.
Справедливость восторжествовала спустя несколько лет. Большая комната «ньюзрум» была переоборудована под редакторский кабинет, и у Владимира Пучкова возникла идея украсить стены картинами. С тех пор в «Вечерке», периодически сменяя друг друга, делают свои маленькие выставки николаевские художники. Ну, чем не Лувр?
***
В первые годы своего существования «Вечерка» делалась «дедовскими методами». Но в этом была своя прелесть и романтика. Компьютеры и умные программы верстки существовали где-то в теории и в столицах. А в Николаеве ответственный секретарь «Вечернего Николаева» Эдуард Пореев вручную рисовал макет каждой страницы – полосы – на специально расчерченных листах бумаги. Машинистки на печатных машинках набирали тексты, которые своими кривыми почерками накалякивали журналисты. Потом все это добро вместе с фотографиями отправлялось в типографию, и там начиналось волшебство.
Тексты снова набирались вручную, но уже на огромных специальных машинах - линотипах, которые из своих чрев выплевывали отдельные строчки текста, зеркально отлитые в металле. А затем в дело вступали люди, одно название профессии которых меня до сих пор ввергает в трепет: метранпажи! На специальных столах из отлитых в свинце строк и цинковых пластин, на которых были вытравлены фотографии, они, согласно макету, формировали полосы газеты, порой прибегая к помощи «такой-то матери» и шила (самого настоящего, а не того, о чем подумали знакомые с флотским бытом читатели).
Вкратце так выглядела технология высокой печати. Естественно, на каждом из этапов в процессе работы могли вылезти косяки – опечатки, перепутанные строки, перевернутые фотографии и т.п. Чтобы этого не произошло, в типографии трудилась целая бригада – корректоры и дежурный журналист, которые несколько раз перечитывали газету вдоль и поперек. Вскоре после прихода в редакцию на первое дежурство в типографию отправился и я.
Первый блин вышел комом. Впрочем, об этом я узнал только утром, когда тираж был уже отпечатан и отправлен подписчикам, распространителям и в киоски. Среди прочих материалов в газете была заметка о том, как городские коммунальные службы борются с первыми заморозками и гололедом. В оригинале заметка называлась «Люди и наледи». Но где-то на этапе набора-верстки заголовок трансформировался в «Люди и нелюди». А из текста выходило, что нелюди – это как раз городская власть и коммунальщики, в частности…
Я эту опечатку прошляпил, оконфузился, в общем. А руководители города, Юрий Сандюк и Тамила Бугаенко, обиделись. Был, конечно, скандал. Но, надо сказать, «Вечерке», на мой взгляд, повезло с учредителями. На моей памяти они никогда не впадали в крайние формы истерики.
Кстати, именно «Вечерка» в свое время начала николаевских чиновников очеловечивать, что ли. То есть представлять их читателям живыми людьми, а не механизмом для принятия решений или генерирования запретов и отказов. Так было и с председателем областного Пенсионного фонда Владимиром Чайкой. В начале 90-х я делал репортаж с мероприятия, проходившего в театре им. Чкалова. Что именно там было, уже точно не помню, но по традиции тех лет после официальной части начался веселый фуршет. Владимир Дмитриевич, известный любитель вокала, исполнил несколько песен, а я упомянул об этом в своем материале.
Чайка тогда обиделся. Мол, я же такой серьезный государственный человек, а вы обо мне – так! Полгода не разговаривал. Затем отошел. Потом при встречах часто с улыбкой вспоминал тот случай. А еще через десяток лет о поющем мэре узнала вся страна.
***
Конечно, у «Вечерки» были и есть недоброжелатели, но друзей – куда больше. Порой они готовы были поддержать наши самые авантюрные и нестандартные идеи. Один из наших самых искренних друзей – бывший директор пивзавода «Янтарь» Валерий Бажов. Прежде мы с ним много общались по разным поводам. Поэтому, когда накануне семилетия «Вечерки» мы думали, как бы пооригинальнее отметить эту дату, вдруг возникла идея: а что если выпустить пиво «Вечерний Николаев»?
Когда рассказали об этом Валерию Аркадьевичу, он загорелся: «Здорово! Давайте! Тем более мы сейчас как раз разрабатываем темный сорт пива, а названия у него нет». В общем, аккурат ко дню рождения газеты «Янтарь» выпустил первую партию пива ««Вечерний Николаев» - любимой газете». Напиток получился непривычно для пива крепким – 16 оборотов. Но и почитателей у него сразу образовалось немало. Жаль только, что когда у «Янтаря» сменился собственник, выпуск нашего пива, как и многих оригинальных, аутентичных николаевских сортов, был прекращен. Зато ни у одной газеты в СНГ до «Вечернего Николаева» не было своего пива. Да и в мире, наверное, тоже.
Мы во многом были первыми и эксклюзивными. Вместе с читателями «Вечерний Николаев» по-новому открывал наш город и регион. Для нас практически не существовало запретных тем. Были только проблемы пробиться к источнику информации. Помню, три года нам довелось ждать разрешения от Министерства обороны, чтобы отправиться на секретный остров Майский под Очаковом, где готовили советских, а затем и украинских диверсантов. Мы спускались в ракетные шахты под Первомайском, рассекретили тайну непонятной «хреновины» в Калиновке – огромной решетчатой антенны, предназначенной, как оказалось, для фиксации запуска баллистических ракет за тысячи километров от Николаева.
«Вечерний Николаев» исповедовал новую журналистику. Мы были легки на подъем, не зашорены партийными условностями, а главное – не подвержены, прежде всего, внутренней цензуре. Но при этом мы еще застали старую школу, при которой каждое слово перед публикацией взвешивалось, каждый номер проверялся вдоль, поперек, по диагонали, между строк и на просвет, а каждая опечатка расценивалась как ЧП. Это позволяло нам не скатиться в «желтизну» и делать при этом качественную и интересную газету.
При этом мы старались совершенствоваться, учились быть лучше и учили друг друга. Помню, как-то наша машинистка Вероника Митковец (вдова артиста филармонии, сама бывшая скрипачка, волею судьбы покинувшая сцену и отслужившая машинисткой в Афгане) после того, как я отдал ей печатать свои очередные рукописные каляки-маляки, вдруг отозвала меня в сторону. Закурила свою неизменную сигарету. Достала листик с моим «творением».
- Смотри, ты тут пишешь: «В мероприятии взяли участие…». Это неправильно. Правильно по-русски – принимать участие. А «взять участие» - это калька с украинского «брати участь».
Это было сказано тихо, чтоб никто не слышал, но абсолютно по делу. Помню, мне тогда было ужасно стыдно. Зато впредь я старался таких ошибок не допускать и стал более внимательно относиться к языку.
Увы, в современных русскоязычных газетах Украины на такие вещи никто даже внимания не обращает, и подобными ошибками пестрят и местные, и центральные издания. Возможно, потому, что любой желающий может нынче забацать свою газету чуть ли не на коленке, написать в ней все, что угодно, и ничего ему за это не будет.
***
Говорят, профессия журналиста очень опасна. Да бросьте вы! Куда опасней профессии шахтера, полицейского, водителя, военного. А вот вредная и неблагодарная – это да. Нервы, бессонница, черт знает какой режим – все это «издержки производства». Чтобы не принимать близко к сердцу проблемы и беды десятков, сотен и тысяч людей, с которыми постоянно приходится сталкиваться и общаться, одни журналисты становятся циниками, другие – алкоголиками. А кто-то и не пытается ставить никакой защиты.
Раньше (не знаю, как сейчас) у Леши Троянова, ответственного секретаря «Вечернего Николаева», в кабинете висела фотография, которую я очень люблю. На ней – наша редакция одним из самых первых составов. Молодые, красивые, веселые. Вот только смотреть на нее больно. Потому что очень многих из этих людей уже нет в живых. Таня Делик, Сережа Кукол, Володя Смирнов, Саша Винярский, Володя Шведов, Вероника Митковец, Эдуард Пореев… Ребята, эй, вы что?! «Вечерке»-то всего 25…
***
А насчет «неблагодарности» профессии… В 1992 году, получив очередную зарплату в «Вечерке» в виде кучи купонокарбованцев, пересчитал ее в СКВ. Или в у.е. В общем, получилось аж 9 долларов США! Да ладно, все так жили. Брали участки, дружно и весело ездили «на огороды», чего-то сажали и там даже чего-то вырастало. И, кажется, даже были счастливы.
Сейчас зарплаты у журналистов, и в «Вечернем Николаеве» в частности, наверное, чуть поболе будут. Но, уверен, все равно не ахти. Чтобы работать в «Вечерке», думаю, как и четверть века назад, необходимо очень любить свою работу и быть немножко сумасшедшим.
***
Жалею ли я о чем-то за свою бытность в «Вечернем Николаеве»? Пожалуй, да. Жалею о заголовке к одной маленькой заметке... Заголовке, которого не было.
Дело, опять же, происходило в начале 90-х. В николаевском морпорту к очередному празднику – то ли к 7 ноября, то ли ко Дню Победы - ветеранам выдали продуктовые пайки. Набор по тем временам вполне традиционный: колбаска Николаевского мясокомбината, майонез завода «Нектар», сгущенка Первомайского ММК, еще что-то. И - по банке зеленого консервированного горошка, уж не помню, чьего производства. Так вот, этот горошек оказался испорченным. О чем мне и рассказал один из ветеранов, который пришел в редакцию и принес этот «подарочек».
Я позвонил в профком порта, выслушал их отмазки. Потом написал заметку. Очень долго думал над заголовком, но ничего оригинального в голову так и не пришло. Времени уже не было, написал что-то стандартное типа «Обидели ветеранов» - и побежал дальше.
Но история все не шла из головы. Вечером, когда газета была уже в типографии, меня вдруг осенило: «Огорошили!!!». Лучше заголовка придумать просто невозможно. Стал звонить в типографию, искать дежурного… Увы, газета к тому времени уже вовсю печаталась, я опоздал.
С тех пор этот заголовок, который так и не вышел, уже который год мне не дает покоя. Вот и подумал: может, эти мои «мемуары» так и назвать – «Огорошили!»? Вдруг наконец-то успокоюсь.
Данил Кляхин,
журналист.
г.Москва.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике