«Заживо погребенный Николай»

Есть такая детская загадка на логику. Горело десять свечей. Одну задули. Сколько осталось? Чаще всего можно услышать скорый ответ: «девять». Нет, друзья мои, на самом-то деле осталась всего одна – остальные свечи сгорели. Я вспоминаю этот несложный розыгрыш, когда речь заходит про эмиграцию во времена смутные. Те, кто остались, – остались ли в живых? Скорее бывает так, что тот, кто уехал, тот только и «остался». Оставшиеся же – исчезают.
Сегодняшняя история будет не с одной, а с несколькими фотографиями. Все они публикуются впервые. История о том, как эти карточки попали в Виртуальный музей, заслуживает отдельной публикации, но сегодня речь пойдёт лишь о тех, кто запечатлён на уникальных снимках.
Пятеро милых деток в парадных одеждах, с игрушками в руках: деревянная лошадка, ружьё, котик, корзинка с цветами. Старший мальчик в гимназической форме, все дети излишне серьёзны. Они замерли в ожидании появления «птички». Помнит ли кто-нибудь такой трюк для привлечения внимания несовершеннолетних клиентов ателье? «Внимание, сейчас отсюда вылетит птичка», – говорил хитрый фотограф, снимал чёрную крышечку с объектива, совершал круговое движение рукой вокруг линзы и водворял крышку на место. Лично я ни разу не видел вылетавшую из фотоаппарата птичку. Наверное, мне просто не везло.
На обороте большой студийной фотографии, выполненной в ателье Коносевича (в то время такое удовольствие могли себе позволить только горожане с высоким социальным статусом и доходами) - надпись детским почерком: «Дорогому дяде Мите на память отъ любящих его племяниковъ и племяницъ. За неграмотных расписался Саша. Слева направо: Александр, Константин, Антоний, Зинаида, Антонина. Город Николаевъ 1903 года. Іюля 28 дня». Вам интересно узнать, чьи это дети и кто такой дядя Митя? Тогда смотрите внимательно фотографии и слушайте.
Протоиерей Николай Романовский родился в Ананьевском уезде (сегодня это территория Одесской области) в семье священника Александра Венедиктовича Романовского и его супруги Марии Иосифовны. Именно уважаемый отец Александр запечатлён на этой фотографии в клобуке и рясе с белыми отворотами на рукавах. На груди седобородого старца - два иерейских креста (один из них наградной) и медали. По правую руку его сидит сын Николай, человек, оставивший значительный след в истории Николаева. Священник Новокупеческой церкви, настоятель Свято-Никольской греческой церкви, инспектор церковно-приходских и воскресных школ, законоучитель Первой Мариинской женской гимназии вплоть до её закрытия в 1918 году, председатель Николаевского отделения Комитета по устройству быта беженцев (1916-1917 гг.), и прочее и прочее.
В центре фотографии - тот самый «дядя Митя», к которому обращаются дети в своём посвящении. Это ещё один сын Александра Романовского – Дмитрий. Нам не много известно о нём. Лишь то, что он долгое время служил по юридической части, жил в Одессе и был репрессирован в тридцатых годах прошлого века, как его брат Николай и племянник Антоний.
О Николае Романовском написаны книги и десятки статей. Многим известен его жизненный путь, который закончился, к сожалению, трагично. В 1931 году Николай Александрович был арестован НКВД вместе с сыном Антонием. Тот в это время преподавал в Николаевском машиностроительном институте. Романовские были обвинены по статье 54 УК УССР: помощь международной буржуазии, антисоветская пропаганда и агитация, участие в контрреволюционной организации. По этим пунктам предусматривались строгие наказания вплоть до расстрела. В обвинительном заключении, кроме прочего, говорилось и о том, что Романовский поддерживал связь с моряками иностранных судов, которые прибывали в порты Николаева, и получал от них деньги на содержание церкви. Священник получил восемь лет с конфискацией имущества и был этапирован в Карагандинский лагерь (Карлаг) для отбытия наказания. Туда же отправили и Антония.
Проявляя чудеса самоотверженности и любви к родителю и брату, младший сын отца Николая, Виктор (его нет на детской фотографии, поскольку он родился позднее 1903 года) уезжает в Казахстан, где устраивается на работу строителем в районе Карлага. Его цель - иметь возможность отправлять отцу и брату передачи с продуктами и вещами, а также иметь с ними редкие свидания. Дочери Романовского совершили героическую, но безрезультатную попытку вымолить пощаду для престарелого отца, отправившись на встречу с главной вдовой СССР - Надеждой Крупской и супругой Максима Горького - Екатериной Пешковой, которая возглавляла в то время организацию «Политический Красный крест» (Помполит).
В октябре 1937 года прервалась переписка с Николаем Романовским. Родственникам было объяснено, что заключённых перевели в другой лагерь, и сведений о них никаких нет. На самом же деле и Николай, и сын его Антоний оставались в том же лагере. И именно в это время (октябрь – ноябрь 1937 года) они стали обвиняемыми по делу «Архиепископа Сергия (Зверева), иеромонаха Феофана (Адаменко) и др.» Основными участниками расстрельного процесса, кроме вынесенных в заглавие лиц, оказались: Антоний и Николай Романовские, Георгий Юренев, священник Василий Краснов. В общем описании уголовного дела значится: «Отбывая наказание в Карлаге, в сторожке заключённого Василия Краснова собиралось на богослужение лагерное духовенство, инициатором которого был иеромонах Феофан. Они входили в группировку «Истинно Православная Церковь», проводили в лагере контрреволюционную работу, направленную на свержение советской власти, принимали участие в нелегальных сборищах, на которых велись контрреволюционные разговоры». Постановлением тройки УНКВД по Карагандинской области 20 ноября 1937 года заключённых оперативно приговорили к расстрелу. После приведения приговора в исполнение тела убитых были погребены в безвестной общей могиле.
«Мой Ангел-хранитель на всей многолетней моей трудовой жизни! Что же я могу сказать тебе в своем прощальном послании? Земно тебе кланяюсь и прошу прощения за то, что хотя и против своей воли причинил тебе на склоне лет твоих такое великое горе. Мечтал я о другом, но пути Господни неисповедимы. Не печалься, мой Ангел, и сейчас. Вспомни о том, что многомилостивый Промыслитель даровал нам неоценимое сокровище – добрых чад наших, и теперь ты обладательница этим богатством одна, не грусти обо мне, а порадуйся тому, что Господь сподобил и меня грешного воспринять такой крест мучения». Слова эти адресованы супруге, матушке Дарье, в одном из последних писем отца Николая из мест заключения.
Таким «добрым чадом» была дочь священника, Дарья Деменкова-Романовская, родившаяся в 1907 году (всего у Николая Романовского было восемь детей). Именно она стала заявителем в суде по делу о реабилитации отца. Дочь Дарьи – Нина Юрьевна Деменкова жила в Николаеве и умерла совсем недавно. Внучка священника бережно хранила память о деде, писала книгу о нём, регулярно ходила в церковь, в которой он служил, берегла фотографии и бесценные документы. Она родилась через три года после ареста отца Николая, потому не была с ним знакома лично.
На этом снимке мы видим отца Николая с одной из своих любимых внучек. Фотография сделана в палисаднике возле сарая, куда семью священника выселили из положенного ему по сану дома на углу Никольской и Глазенаповской (ныне Декабристов). Незадолго до ареста жильё Романовских отдали под детский сад, а всю семью переселили в хозяйственную постройку на территории церкви, откуда впоследствии отца Николая и увезли в застенки НКВД.
Вернёмся же ненадолго к началу нашего рассказа, туда, где автор загадывает читателю простую детскую задачку про свечи. Остался ли тот, кто остался? Или остался тот, кто уехал? Старший сын священника Романовского Александр, строгий мальчик в мундире на фотографии, который расписался на обороте фотографии за своих малолетних братьев и сестёр, оказался единственным в семье, кто выехал из страны в годы смутного времени. Обосновавшись в Париже, он писал родным, слал фотографии, звал к себе, но, насколько известно мне, корреспонденция от Александра не сохранилась. Причиной тому, вероятно, было опасение домашних быть обвинёнными пролетарской властью в связях с «буржуазными контрреволюционными организациями», но никак не утрата любви к родному человеку. Так уж получилось, что те, кто остался, сгорели, а те, кто уехал, остались в живых. В 50-х годах Александр вернулся в Советский Союз и конкретно в Николаев. С собой он привёз письма, полученные им с родины. Они были любовно сшиты в одну книгу. Те, кто листал эти страницы, рассказывают, что в них хранится бесценная информация, рассказывающая о жизни города в 20-30-х годах прошлого века.
Короткая сухая справка. Советский гражданин Николай Александрович Романовский был реабилитирован в 1957 году Президиумом Карагандинского областного суда (как всё просто – быстро осудили, скоро реабилитировали!). Протоиерей Николай Романовский канонизирован Архиерейским Собором в августе двухтысячного года и причислен к лику новомучеников (священномучеников). В Свято-Никольской греческой церкви Николаева находится икона с ликом отца Николая.
В завершение этого «рассказа с фотографиями» я хочу привести ещё одну цитату из письма Николая Романовского супруге. Находясь в тяжелейших условиях, пребывая за решёткой страшного Карлага, мужественный и добрый человек находит в себе силы продолжать своё «горение». «В жизни своей утешайся благополучием чад своих. Если силы позволяют, живи у всех понемногу, чтобы не быть никому из них в тягость. Я уверен в том, что дорогие чада наши все возможное сделают, чтобы успокоить твою старость. Горячо молю Всевышнего о твоем и их благополучии, горячо целую тебя, моя дорогая. Прощай и прости! Твой беззаветно любящий заживо погребенный Николай».
Рубрику ведет Юрий Любаров.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике