Джеймс Мейс – американец с украинской душой

ГОЛОДА НЕ БЫЛО
«Легко на сердце от песни веселой», – пел Леонид Утесов в фильме «Веселые ребята». Жить в советской стране было весело. О том, что в СССР весело жить, знал весь мир, и не просто знал, но всячески содействовал «веселью»: в 1934 году шедевр Григория Александрова получил приз на II кинофестивале в Венеции. Талантливый художник точно угадал, что ужасы тоталитарного государства, с его людоедской действительностью, с его репрессиями, голодом, ГУЛАГом необходимо ретушировать, покрывая трагизм действительности елейным лаком искусства. На момент организации ГУЛАГа (Главного управления исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения) в 1934 году в его системе было «всего» 450000 заключенных. Апогея цифра достигла в 1941 году – 1 млн. 500 тыс. А всего через систему ГУЛАГа прошло 18 млн. советских граждан.
17 ноября 1935 года в выступлении на I всесоюзном совещании рабочих и работниц Сталин сказал, что «жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее». Этот меседж вождя стал основой песенного текста Лебедева-Кумача, и в 1936 году страна запела: «Песни летят над советской страной. // Весел напев городов и полей — // Жить стало лучше, жить стало веселей!..» (К слову сказать, стихи «Утро красит нежным цветом…», тоже ставшие песней, поэт-приспособленец украл у безвестного учителя, имевшего несчастье послать их в газету).
О голоде в сталинскую эпоху возможно было говорить только шепотом, и эти разговоры могли окончиться тюремным сроком. Слово «голод» невозможно было увидеть на страницах газет, оно не существовало в государственных и партийных документах; лексема вообще выпала из общественного обихода 1930-х годов. С точки зрения истории, ситуация преинтересная: все всё знают и все вынуждены молчать. Разумеется, в СССР были люди, чья совесть молчать не позволяла. Сохранилось письмо академика И.П. Павлова, написанное им 10 октября 1934 года наркому Г.Н. Каминскому: «Думаете ли Вы достаточно о том, что многолетний террор и безудержное своеволие власти превращает нашу, и без того азиатскую натуру, в позорно рабскую?.. Останавливаете ли Вы Ваше внимание на том, что недоедание и повторяющееся голодание в массе населения... подрывает силы народа? В физическом здоровье нации, в этом первом и непременном условии, – прочный фундамент государства, а не только в бесчисленных фабриках, учебных и ученых учреждениях...»
Сталин дал указание считать проблему голода несуществующей. На I Всесоюзном съезде колхозников-ударников в феврале 1933 года вождь попросту отмахнулся от сообщений крестьян о Голодоморе, заявив, что «те трудности, которые стоят перед вами, не стоят даже того, чтобы серьезно разговаривать о них. Во всяком случае, в сравнении с теми трудностями, которые пережили рабочие 10-15 лет тому назад, ваши... кажутся детской игрушкой».
В бессмертном романе «Мастер и Маргарита», написанном в сталинскую эпоху, темы голода тоже нет. Разумеется, Булгаков, как и все его окружение, о голоде знал не понаслышке: в Киеве оставались родственники. В своем последнем, закатном романе мастер описывает обжорство писателей, обласканных властью и допущенных в элитарный ресторан «Грибоедов» (его прототип – дом Герцена, в котором сегодня размещается Литературный институт имени Горького). Тема обжорства в «Мастере и Маргарите», разумеется, не случайна, ибо ничего случайного в этом великом романе нет. Одни жрали – другие пухли от голода. Как об этом рассказать? Писателю приходилось прибегать к эзопову языку.
Особенность поэтики романа состоит в пародировании описываемых событий. Если литература – отражение жизни, то зеркало Булгакова отражает ее по принципу позитив-негатив. Известный литературовед Михаил Лотман назвал Дом Грибоедова антидомом. Еще один антидом в романе – клиника Стравинского, сумасшедший дом, «на диво оборудованное здание», где «каждый день интуристы бывают», куда попадает незадачливый поэт Иван Бездомный (фамилия героя симптоматичная, говорящая).
Клиника – это СССР. Иностранцы, дивящиеся чудесам техники, – литераторы и общественные деятели Запада, посещавшие СССР в 1930-е годы: Андре Жид, Лион Фейхтвангер, Бернард Шоу, Герберт Уэллс, журналист Уолтер Дюранти, получивший в 1932 году Пулитцеровскую премию и признававшийся впоследствии, что «по согласованию с «Нью-Йорк таймс» и советской властью его сообщения отображали официальную точку зрения советского правительства, а не его собственную», и другие. Разумеется, никто из «интуристов» не увидел в советской стране ни репрессий, ни заключенных, ни голода… Джеймс Мейс доказал, что в 1933-м в Вашингтоне знали о трагедии украинцев, тем не менее установили в том же году дипломатические отношения с СССР.
ЧТОБЫ МИР ПОНЯЛ: ГЕНОЦИД
Но вот цитата из статьи академика НАН Украины Станислава Кульчицкого о голоде 1932-1933 годов в УССР и Кубанском округе РСФСР: «Апологеты советской власти твердят, что она забрала у селян хлеб, чтобы обменять его на валюту, необходимую для индустриализации… Суть даже не в том, что забрали хлеб. Как понять конфискацию всей еды, вплоть до горшка с борщом на печи? …Это сознательное создание условий, несовместимых с жизнью… Конфискация еды в таких формах одновременно в сотнях сел заставляла поверить в реальность осуществляемого государством террора голодом, хотя такие действия не укладываются в голове».
Именно натуральные штрафы, когда забирались абсолютно все продукты, превращали голодное существование в Голодомор, именно они свидетельствуют о геноциде.
Московская власть не желала считаться с особенностями украинской ментальности, с ее многовековой привычкой к индивидуальному хозяйствованию. Коллективизация на Украине вызвала около 300 крестьянских бунтов. Бунтующие села, сопротивлявшиеся хлебозаготовкам, заносились на «черную доску», из них вывозилось абсолютно все продовольствие, ничего не разрешалось ввозить, и стояли заградотряды, чтобы крестьяне не могли покинуть село.
Колхозы легко организовывались там, где существовало общинное земледелие, там, где была привычка к рабскому подчинению барину, баю. У украинцев этого не было никогда.
Украинская диаспора Северной Америки десятки лет боролась за то, чтобы мир узнал правду о голоде 1932-1933 годов в Украине и в Кубани. Мировой общественности трудно было объяснить, что этот голод качественно отличался от голода в других районах СССР, где действительно были неурожаи. Массовое сознание сопротивлялось принятию непреложного для переживших трагедию факта: голод был организован искусственно. Хлеб был, а люди массово умирали от голода. Непостижимо!
В 1970-е годы еще были живы многие свидетели преступлений советской власти против украинского крестьянства. Приближалось 50-летие Великого голода, и украинские общественно-политические организации Северной Америки хотели, наконец, восстановить справедливость и донести миру правду о трагедии, разразившейся в 1932-1933 годах в Украине и Кубани.
К этому времени о сути большевистского режима мир уже знал из книг «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына и «Большой террор» Роберта Конквеста, ставших мировыми бестселлерами. В 1975 году Советский Союз подписал Хельсинкское соглашение, которое давало возможность вмешательства международной общественности во внутренние дела, если дело касалось нарушения прав человека. Уже существовали созданный Емельяном Прицаком Институт украинских исследований при Гарвардском университете и Институт украинских исследований при Университете Альберта (Едмонтон) в Канаде.
Украинские общественно-политические организации обратились к Емельяну Прицаку с предложением создать большую книгу о голоде 1932-1933 годов в Украине. Проект поручили профессору Стэнфордского университета Роберту Конквесту, специалисту по истории СССР, автору книг «Власть и политика в СССР», «Советские депортации народов», «Советская национальная политика на практике», «Промышленные рабочие в СССР», «Правосудие и правовая система в СССР» и самой известной – «Большой террор: cталинские чистки 30-х», а также научно-фантастических романов и сборников стихов.
Уроженцу Великобритании Джорджу Роберту Акворту Конквесту, сыну американского бизнесмена и норвежки, на тот момент было 63 года. Во время II Мировой войны он воевал на Балканах, потом работал в британском МИДе и в ООН. Авторитетный писатель и ученый, имя которого было хорошо известно не только в англоязычном мире, лучше всех подходил на роль человека, который сможет убедительно и с максимальным резонансом поведать миру о преступлениях сталинского режима. Однако Конквест не знал ни украинского языка, ни русского, и, разумеется, он не имел доступа к документальным свидетельствам о голоде, которые в СССР были надежно упрятаны в спецхраны.
Емельян Прицак нашел Конквесту компетентного помощника, знающего украинский и русский языки. Прицак обратился к Джеймсу Мейсу – и это был безошибочный ход. К тому времени молодой ученый уже проявил себя как скрупулезный и добросовестный исследователь, а так как он не имел украинских этнических корней, его невозможно было бы заподозрить в предвзятости. Мейс охотно принял предложение, и дело было даже не в финансовой стороне вопроса, хотя она была достаточно привлекательна. Это предложение соответствовало мироощущению американского ученого.
ПОТОМОК ИНДЕЙЦЕВ
В своей автобиографии Джеймс Мейс (1952-2004) поясняет, почему его так тронула история уничтожения украинского крестьянства. Как американец, в жилах которого текла кровь индейцев чероки, Мейс не мог забыть трагедию, которую пережил его народ в первой половине ХІХ века.
На землях чероки были открыты месторождения золота. 26 мая 1830 года Конгресс США принял Закон о выселении индейцев (Indian Removal Act), предполагавший перемещение пяти племен: чикасо (Chickasaw), чероки (Cherokee), семинолов (Seminole), чокто (Choctaw), маскоги (Creek) с обустроенного и богатого юго-востока на дикие земли Великих Равнин. Кампания по насильственному переселению велась, несмотря даже на то, что индейцы к тому времени, особенно племя чероки, сумели в значительной степени освоить европейские технологические достижения и культуру: они приняли христианство, имели письменность и школы, издавали газету «Чероки Феникс», даже была попытка принять свою конституцию. В сопровождении солдат и ополченцев племя чероки прошло по «Дороге слез» с юго-востока на Запад до штата Оклахома. Тысячи людей по дороге умерли от голода и болезней. Путь длиной 800 миль смогли пройти лишь восемь тысяч человек. Среди них – предки Джеймса Мейса. Эта родовая память сделала юношу особенно чувствительным к проблемам этноцида.
Отец Мейса работал стрелочником на железной дороге; родители образования не получили, но понимали его ценность. Джеймс поступил в Оклахомский государственный университет и в 1973 году окончил его, получив звание бакалавра. Во время учебы студент подрабатывал в Североамериканском центре изучения Польши при Мичиганском университете в Анн-Арбор. Приходилось подрабатывать и уборщиком; Мейс даже вступил в соответствующий профсоюз, что давало возможность получать пять долларов в час.
Работа в Мичиганском университете позволила не только познакомиться с системой обучения в одном из лучших университетов США, но и изучить польский язык. Одновременно Мейс заинтересовался русским языком и русской историей; он решил специализироваться по русистике и поступил в магистратуру Мичиганского университета. Уровень требований там оказался очень высоким; Джеймс не чувствовал себя достаточно подготовленным, но все трудности были преодолены, и в 1978 г. Джеймс Мейс получил диплом магистра гуманитарных наук – это открывало путь к научно-исследовательской работе. Там же, в Мичигане, произошла знаменательная встреча с профессором Романом Шпорлюком, который заинтересовал Мейса украинским языком и историей Украины.
УКРАИНСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ДЖЕЙМСА МЕЙСА
Мейс приступил к исследованию украинского коммунизма. Он изучил источники Мичиганского университета и наибольшую в США коллекцию украинской периодики в университете Иллинойса. В 1981 году докторская диссертация «Коммунизм и дилеммы национального освобождения: национальный коммунизм в советской Украине 1918-1933» была защищена; в 1983 году издана в виде монографии.
Политика украинизации, проводившаяся с 1922 года, – это непростая страница украинской истории. Другое ее название «коренизация», как кажется, более точно отражает суть явления – укоренение московской власти в Украине после вторжения вооруженных формирований Совета народных комиссаров в декабре 1917 года, которое произошло, несмотря на договоренности об урегулировании отношений с УНР путем переговоров.
Москва взяла под контроль культурное возрождение Украины, препятствуя таким образом ее стремлению к «самостійності». Это был большой обман, политика украинизации проводилась до тех пор, пока украинцы не перестали воспринимать московскую власть как оккупационную. Укоренившись, советская власть в 1937 году учинила погром, репрессировав большинство украинских культурных и политических деятелей; скажем только, что было сослано и уничтожено около 70% украинских писателей. Культурную чистку дополнили Голодомором: Москва боролась с «украинским национализмом».
Преподаватели-русисты Мичиганского университета к увлечению Мейса Украиной отнеслись не только настороженно, но и враждебно: изучая Российскую империю и Советский Союз, они, во-первых, не желали замечать Украину и ее проблемы, во-вторых, открытия Мейса не вписывались в существовавшие на тот момент теории коммунистического тоталитаризма. И еще: впоследствии Мейс вспоминал, что к нему подходили люди, представлявшиеся сотрудниками КГБ СССР, и предлагали прекратить исследования голода; взамен они предлагали рассекретить документы по украинскому казачеству.
Когда Мейс получил предложения Прицака заняться темой голода 1932-1933 годов в Украине, он не без удовольствия покинул Анн-Арбор и переехал в Кембридж. Однако в Кембридже оказалось, что в Гарвардском проекте ему отведена всего лишь роль помощника Конквеста. Это Мейса не смутило, и он приступил к работе. В помощь ему Институт украинских исследований выделил аспиранта Леонида Гереца.
Джеймс Мейс разработал методику опроса свидетелей голода, впоследствии он характеризовал ее так: «Моей целью было трактовать каждое свидетельство как уникальный исторический источник, …который позволил бы будущим исследователям оценивать его по своему рассуждению, подобно тому, как если бы они оценивали мемуары какой-нибудь известной исторической личности». Леонид Герец взял 57 обстоятельных интервью у свидетелей голода. Постепенно их рассказы складывались в одну, полную ужаса, картину и приобретали характер неопровержимого документа.
Еще не существовало цифровой записи, и на расшифровку одного часа записи приходилось тратить до десяти часов. Всего было записано около 100 часов интервью, не все они были расшифрованы, но Мейс надеялся вернуться к ним в будущем – нужно было спешить, свидетелей становилось все меньше...
О голоде в Украине мировая общественность узнала в 1986 году, когда одновременно на английском, русском и украинском языках вышла подписанная Конквестом книга – «Жатва скорби: советская коллективизация и террор голодом». В 1989 году появился ее немецкий перевод. Конквест в предисловии среди прочих выразил благодарность Джеймсу Мейсу за «сотрудничество и значительный вклад», хотя на самом деле он был полноценным соавтором.
КАК РОЖДАЛАСЬ КОМИССИЯ КОНГРЕССА США ПО ГОЛОДОМОРУ
Правительство СССР всегда отрицало сам факт голода в 1932-1933 годов в УССР и Кубанском округе РСФСР, тогда как все выходцы из УССР в Северной Америке свидетельствовали: голод был. В начале 1983 года для увековечения памяти жертв голода 1932-1933 годов украинцы США создали Комитет, в который вошли 120 украинских церковных и светских организаций. Комитет стал бороться за то, чтобы при Конгрессе США была создана комиссия по изучению голода в УССР, аналогичная комиссии по Холокосту. Это было возможно только в том случае, если правительство США примет соответствующий закон.
Выступить авторами законопроекта Комитет предложил конгрессмену штата Нью-Джерси Дж. Флорио и сенатору этого же штата Биллу Бредли; они охотно согласились, так как в штате проживало немало избирателей-украинцев, поддержавших их на выборах.
Законопроект о создании временной Комиссии, внесенный в Конгресс Дж. Флорио в 1983 году, был отклонен. Конгрессмены высказали опасения, что принятие закона вызовет лавину обращений других этнических групп. На это ответил Д.Рот, представлявший интересы Американского еврейского конгресса: «Евреи и украинцы уничтожались по политическим причинам только за то, что они были теми, кем были. Поэтому Конгресс США должен уделить им одинаковое внимание, чтобы весь мир узнал об отвратительных и ужасных преступлениях, чтобы они никогда не повторились».
Отклонение законопроекта в Конгрессе вызвало бурю возмущения среди украинцев США, и они организовали акцию, которая получила название «Корни травы». Украинцы диаспоры написали десятки тысяч коллективных и индивидуальных писем конгрессменам, сенаторам, президенту Рейгану…
В марте 1984 года сенатор Билл Бредли внес законопроект о создании временной Комиссии в Сенат, и он был принят. Этому способствовал глава сенатской Комиссии по иностранным делам Чарльз Перси, которого на выборах поддержали многочисленные украинские громады Иллинойса. 12 октября 1984 года президент Рейган утвердил финансовую резолюцию Конгресса, в которой из 470-миллиардного бюджета 400 тыс. долларов выделялось на украинские исследования.
В Комиссию по исследованию голода 1932-1933 годов вошли 12 человек: два сенатора, четыре члена Конгресса и шесть представителей украинской общественности. Исполнительным директором проекта был назначен Джеймс Мейс. Хотя Мейс не был членом Комиссии, в кулуарах Конгресса ее стали именовать «Комиссией Мейса», и это свидетельствовало о высокой оценке его работы. Украинские бизнесмены предложили Мейсу грант для создания, кроме официального отчета, «Устной истории украинского голода 1932-1933 годов».
РАБОТА КОМИССИИ КОНГРЕССА США
Мейс стал вызывать свидетелей голода в Вашингтон, их опрашивал Леонид Герец, ему помогала Сью Вебер. Если свидетели недостаточно владели английским, их рассказы переводила Ольга Самойленко, она же анализировала советскую художественную литературу. Лариса Онишкевич вводила в компьютер зафиксированные на магнитной ленте рассказы свидетелей. Мейс писал резюме к каждому интервью и готовил текст отчета. Не имея доступа к архивам, Джеймс Мейс создал надежный источник получения исторических сведений. Опросы свидетелей по его методике и анализ советской прессы 1930-х годов позволили реконструировать трагедию украинского крестьянства.
Нужно отдать должное таланту, квалификации и социальному чутью Джеймса Мейса. Ему не было известно Постановление ЦК КП(б)У о натуральных штрафах, продиктованное председателем Чрезвычайной хлебозаготовительной комиссии в Украине В.Молотовым. Только на основе анализа газетных публикаций и рассказов очевидцев ученый понял, что именно внедрение натуральных штрафов обусловило существенную разницу между украинским голодом и недостатком продовольствия в других районах СССР. Натуральные штрафы превратили недоедание в геноцид. Это было зафиксировано в выводах комиссии Конгресса США.
В апреле 1988 года отчет был передан Конгрессу, а в июле – напечатан отдельной книгой. Книга-отчет Конгрессу США о расследовании украинского голода 1932-1933 годов и трехтомник «Устная история украинского голода 1932-1933 годов» как приложение к нему, содержащий свидетельства очевидцев, стали неоценимым вкладом Джеймса Мейса в украинскую историю. О выходе этих книг в печати писали все украинские газеты Северной Америки. Когда несколько лет спустя с четырехтомником познакомился Олесь Гончар, он назвал его «Черной Илиадой украинского народа».
КАК ЭТО БЫЛО В УКРАИНЕ
В 1988 году отчет Комиссии Мейса попал в политбюро ЦК Компартии Украины. И хотя советская власть тщательно скрывала факты и документы о Голодоморе, теперь отрицать его было бессмысленно. В январе 1990 года было принято решение опубликовать материалы о голоде, хранившиеся в советских партийных архивах.
В декабре 1990 года в журнале «Під прапором ленінізму» вышла развернутая статья Станислава Кульчицкого «Как это было (читая документы созданной при Конгрессе США комиссии о голоде 1932-1933 годов в Украине)». Академик НАНУ Станислав Кульчицкий высказал мнение, что знание о Голодоморе приведет к пересмотру всей мировой истории. И с этим невозможно не согласиться.
Термин «Голодомор» ввел в украинскую публицистику Олекса Мусиенко, а из нее он перешел и научную историческую литературу. Ранее слово «Голодомор» бытовало только в разговорной лексике.
28 ноября 2006 года Верховная Рада приняла Закон Украины «О Голодоморе 1932–1933 годов в Украине» с определением Голодомора как геноцид. Законопроект был внесен президентом Виктором Ющенко. А вот президент Янукович в угоду Кремлю в апреле 2010 года в Страсбурге, по сути, отрекся от национальной памяти.
О ТЕРМИНЕ «ГЕНОЦИД»
Статья II Конвенции ООН «О предупреждении преступлений геноцида и наказании за него» от 9 декабря 1948 года определяет геноцид как «действия, совершенные с намерением уничтожить полностью или частично какую-нибудь национальную, этническую или религиозную группу». Автор термина, который лег в основу всех современных международных правовых актов, - польский юрист Рафаэль Лемкин. В 1953 году в Нью-Йорке Лемкин прочитал доклад «Советский геноцид в Украине». (Raphael Lemkin, "Soviet Genocide in the Ukraine", Raphael Lemkin Papers, Manuscript and Archives Division, The New York Public Library. Astor, Lenox and Tilden Foundations, Box 2, Folder 16).
Выступая на Международной конференции по холокосту и геноциду в Тель-Авиве в 1982 году, Джеймс Мейс также квалифицировал искусственный голод в Украине как геноцид, целью которого было «уничтожение украинской нации как политического фактора и общественный организм». В 2003 году в газете «День» Джеймс Мейс написал: «Все, ставшие доступными, документы и все новейшие исследования не изменили портрета событий, который я дал в 1982 году на Международной конференции о Холокосте и геноциде. Я убежден: чтобы сосредоточить всю полноту власти в руках Сталина, необходимо было уничтожить вторую советскую республику, а именно – сгубить украинское крестьянство, украинскую интеллигенцию, украинский язык, украинскую историю в понимании народа, уничтожить Украину как таковую. Калькуляция очень проста и примитивна: нет народа, значит, нет отдельной страны, а в результате — нет проблем. Такая политика в классическом понимании этого слова означает ГЕНОЦИД».
Точное число жертв геноцида не установлено. Исследователи называют числа от пяти до двенадцати миллионов.
ЛИЧНАЯ СУДЬБА
Несмотря на блестяще выполненную работу для Конгресса, доктор исторических наук Джеймс Мейс найти работу в университетах США не смог. Влиятельные украинские организации готовы были пожертвовать Иллинойскому университету миллион долларов с условием, что Мейс получит кафедру украинистики, но это не произошло. Коллеги-русисты стали стеной. Какое-то время Мейс подрабатывал в Институте американского плюрализма при Американском еврейском комитете в Чикаго, но это не давало постоянного заработка. Доктор наук оказался не у дел, распалась семья.
В августе 1993 года Мейс приехал в Украину на II Международный конгресс украинистики. Дома, в США, его уже ничего не держало, но никто особенно не ждал и в Украине. Однако в жизни случаются чудеса. В Киеве, в Союзе писателей, Джеймс Мейс познакомился с прекрасной женщиной, поэтессой и прозаиком Натальей Дзюбенко. Оказалось, что у двух человек, проживавших по разные стороны Земного шара, так много общего (даже внешне похожи!), что расставание бессмысленно. Наталья вспоминает, как во время записи интервью с Мейсом ее вдруг пронзила острая боль – она поняла, что Джеймс в большой беде, что он нуждается в помощи. И тогда Наталья решительно забрала Джеймса в свою двухкомнатную квартиру. Они сходили за его пожитками в квартиру, которую он снимал. Там, кроме книг, практически ничего не было, а в кармане у Джеймса оставались последние двадцать долларов. Начались хождения по мукам: нужно было добиться вида на жительство, прописки и устроиться на работу. И это в стране, в которой еще при власти были коммунисты!
И все же, благодаря помощи друзей, известный антикоммунист Джеймс Мейс получил невиданную доселе должность научного работника-наблюдателя в институте, который еще несколько лет тому назад был филиалом Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Что оказалось для Мейса особенно ценным – это возможность работать в архиве ЦК КП(б)У, который находился в том же здании. Через три года Мейс стал профессором политологии в Киево-Могилянской академии и одновременно колумнистом и редактором-стилистом англоязычного дайджеста газеты «День».
Работа в «Дне» давала Мейсу возможность печатать статьи о Голодоморе, связанные с его научной работой, и высказываться по актуальным проблемам развивающегося украинского общества в своей еженедельной колонке. Украину после 1933 года Джеймс Мейс назвал постгеноцидным обществом. И в этом, он считал, причина многих неудач нашего государственного строительства.
Уже будучи тяжело больным, Джеймс Мейс выступил с короткой речью в Верховной Раде на слушаниях по Голодомору. Свою речь он закончил словами: «Хочу высказать свою заветную мечту об установлении памятника жертвам Голодомора, и чтобы сами простые украинцы в этот день зажигали в окнах свечи, которые станут поминальными, …они осветят будущее без жертв, без насилия, без ужасов».
Мейса часто спрашивали, почему он выбрал для своего жительства Украину, на это он ответил в одной из своих статей: «А что нужно было миллионам русских, евреев, армян, наконец, украинцам в далекой, Богом забытой стране – моей Америке? Американские граждане украинского происхождения требовали исследования; судьба распорядилась так, что ваши мертвые выбрали меня. И как невозможно заниматься историей Холокоста и не стать хотя бы наполовину евреем, так невозможно заниматься исследованием Голодомора и не стать хотя бы наполовину украинцем».
Публицистические статьи Джеймса Мейса в газете «День» были наполнены анализом прошлого и настоящего Украины, он предвидел многие события, свидетелями которых, увы, мы становимся сегодня. Предвидел войну с Россией, писал, что при первой же возможности Россия разыграет крымскую карту. Очень не хотел крови, но понимал, к чему всё идёт.
В 2004 году Джеймс Мейс после тяжелой болезни, связанной с избиением неизвестными, умер; ему было 54 года. Замечательный человек, великий ученый, талантливый публицист стал настоящим сыном Украины, хотя украинского гражданства у него не было. Похоронен Джеймс Мейс в Киеве на Байковом кладбище.
Людмила Щетинина, кандидат филологических наук.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике