Качели

От протяжного, скрипучего звука Аня невольно вздрогнула. Огляделась по сторонам, хотя надобности в этом не было никакой: она прекрасно знала – это скрипят старые качели на соседнем заброшенном участке. Вот задул легкий ветерок – они, покачиваясь, скрипят.
Анна Павловна жуть как не любила ветер. Никаких таких неприятных моментов, связанных с летящей из стороны в сторону по всему небосклону воздушной массой, если так по-честному разобраться, у нее не было. Любимые игрушки от нее в детстве «не удувались», ни в какие шторма на морях-океанах она тоже не попадала, ураганы на протяжении жизни «не покушались» на ее жилье ибо другое имущество. А ветер все равно ей не нравился, даже легкий бриз, и тот вселял какую-то необъяснимую тревогу, бередил затянувшиеся душевные раны, будил воспоминания. А тут еще эти качели! Сколько же лет прошло, как их никто не смазывает и никто на них не качается!
Лет сорок, а, может, и все пятьдесят, назад эту дачу на каменной, необжитой, пустынной горе у изгиба, где вливаются воды Южного Буга в лиман, купили родители ее мужа. Это была невероятная удача! В те времена просто так заиметь свой летний домик и «кусочек» земли простому жителю Николаева было невозможно. Все выделялось по спущенным сверху партийным решениям, по хитроумным квотам, по знакомству с власть имущими. А Егору Петровичу просто повезло, что знакомый знакомых его друзей, подполковник, получил назначение в Киев и срочно продавал недостроенную дачу.
То было интересное время, все счастливые собственники земельных участков с энтузиазмом после работы, по выходным и во время отпуска возводили строго нормированные по площади «будочки», завозили чернозем, разбивали грядки, сажали, сапали и невероятно гордились своими успехами на поприще овоще- и садоводства. Лучше всего получалось у тех, у кого были свободные бабушки, дедушки или же оба родителя сразу, – их вместе с внуками тогда заселяли в загородные «резиденции» с ранней весны до поздней осени. В обязанности представителей старшего поколения, само собой, входило не только воспитание детишек, но и уход за посадками. Надо отдать должное усердию стариков – со своими задачами они в большинстве своем справлялись отлично.
Вера Константиновна, или просто Константиновна, тоже жила на даче вместе с внуком и внучкой почти по полгода – весь теплый сезон. Дочь ее Марина служила на железной дороге проводницей, поэтому подолгу отсутствовала. Сколько Аня помнила, Мариша все время была занята налаживанием личной жизни. Ненадолго наладила – и, вот, появился Сережка. Потом все рассыпалось, пошло прахом – и Сережка переехал к бабушке. Затем опять нашла любовь, казалось, на всю жизнь, – и родилась Света.
В то лето Марина опять была в активном поиске, злые языки говорили – Марина в мать пошла, резкая, неуживчивая, поэтому и не получается семью создать. Кто знает, как и что там было и происходило на самом деле, но дети в поисках счастья уж точно Марине не мешали, они жили с бабушкой. Соседки-кумушки судачили, что живется-то им так себе, не очень сладко. Но они были накормлены, обстираны – и ладно! А кто там будет разбираться, что творится в их маленьких сердечках. А ругала Константиновна их сильно, по этой причине 8-летний Серега постоянно сбегал с мальчишками на речку – только его и видели. Константиновна кипит, кричит, в гневе грозится ремнем, а тот возвращается под вечер с ведерком наловленных в реке каких-то рыбьих мальцов, которых и чистить не надо, просто кидать на сковороду, а затем есть как семечки, и все налаживалось. Принимая улов, сердце Константиновны оттаивало: какая-никакая, а еда. Но на утро вся «песня-пляска», как по нотам, начиналась снова.
Сергею по-настоящему от бабки так и не попадало никогда, зато маленькая Светка исстрадалась. В свои четыре годика она убежать никуда не могла, да и куда бежать-то! На реку самой по малолетству идти ей не разрешалось, и не умела она рыбу ловить! Она была странным ребенком: тихая, закрытая, необщительная, словом, непохожая на детей ее возраста. Некоторые говорили, что малышка отстает в развитии, другие считали, что она немного «того». Как бы там ни было, но Константиновна все недовольство своей неудавшейся судьбы, а заодно и Марининой доли, на ней вымещала. Всей округе было слышно, как за завтраком бабка отчитывает внучку за лень и плохую наследственность, ругает, что та не помогает и траву на грядках плохо прорывает. Константиновна была неправа, ведь все видели, как светловолосая девчушка часами старательно выпалывала клубнику, помидоры и картошку, или, перегнувшись на одну сторону, таскала жестяную лейку, чтобы полить кабачки с огурцами. Только вечерами Света подолгу раскачивалась на качелях и тихонько напевала какие-то мелодии.
А судьба Веры Константиновны, действительно, была незавидной. Несколько лет назад ее бросил муж, директор крупного завода. Поговаривали, – влюбился на старости лет в молоденькую секретаршу. Видимо, чувства были настолько сильными, что не побоялся он ни людского осуждения, ни разборок в партийных органах, ни даже потери своей высокой должности. Квартиру разменяли, машину забрал себе, а дача осталась бывшей жене. Это было правильное решение, ведь внукам нужен свежий воздух. Хотя правильно-неправильно, справедливо-несправедливо, не в этом дело, – Константиновну сломало предательство мужа, и именно поэтому, шушукались соседки, она стала злой и нелюдимой.
Вера Константиновна погибла трагически и нелепо. Вечером возвращалась из города, куда ездила получать пенсию, вышла из автобуса, и в потемках на нее налетел какой-то пьяный лихач.
Первые годы после смерти матери Марина с детьми иногда приезжала на дачу, по весне белила домик, рвала траву, чуть-чуть копалась на грядках, а потом приезды стали редкими, пока не прекратились совсем. Ухоженный когда-то участок зарос бурьяном, домик скособочился и без хозяев стал разрушаться, но за дачу кто-то исправно платил и на продажу не выставлял.
Марина тоже погибла трагически, вроде по неосторожности ее убил очередной сожитель, – толкнул, а она ударилась головой об угол стола. Сережка вырос, но спутался с плохой компанией и скитается теперь по тюрьмам. Что стало со Светой, никому на дачах известно не было.
Аня очнулась от невеселых мыслей и с изумлением поняла, что качели не скрипят. Ничего же не поменялось, – светит жаркое солнце, легкий ветер покачивает ветки деревьев, а качели – не скрипят! Анна Павловна подошла к забору и заглянула на соседний участок: что же все-таки случилось со старыми качелями? Возле нехитрого сооружения стояла молодая светловолосая женщина и гладила рукой полусгнившую перекладину, прикасалась к сидению. Света! Из-за разрушенного дома показался высокий мужчина, державший за руку маленького мальчика.
– Это мой муж и сын, – сказала Света. – Мы собираемся возвращаться. Я всегда знала, что вернусь.
За чаем, который предложила Анна Павловна счастливому семейству, Светлана рассказала, что стала цветочницей. После смерти матери уехала на заработки в Польшу. Там попала к хозяину, который занимается выращиванием роз, сначала трудилась в теплицах, затем стала заниматься составлением букетов в его небольшом цветочном магазинчике, позже освоила декорирование помещений для торжественных случаев. Там же в соседней стране встретила Михаила, сыграли свадьбу, родился Стасик, и у них все хорошо. Теперь они заработали небольшой капитал и хотят открыть свой цветочный бизнес тут, дома, первые производственные площади – своя дача – у них есть.
– Знаете, я благодарна бабушке за то, что она приучила меня ухаживать за растениями, – задумчиво промолвила Света. – Осознанно или не осознанно, но именно она помогла мне найти дело по душе. А за то, что больше любила Сережу, я не в обиде, ее понять можно, ведь мамин старший брат умер маленьким от неизлечимой болезни.
– Ну и хорошо, – думала про себя Анна Павловна, провожая взглядом отъезжающую машину со старыми новыми соседями. – Жизнь – это и есть качели: за каждым падением обязательно следует взлет.
Агита Исайкина.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике