Бабочки летают, бабочки…

Лана лежала на пушистом ковре посреди своей комнаты и глядела на бабочек. Свежий осенний ветерок с приоткрытого окна раскачивал разноцветные ленты и яркие бумажные создания, привязанные к люстре, трепетали разноцветными крылышками, готовые вот-вот вылететь на свободу. Эти бабочки когда-то сделали Лана и ее без пяти минут жених Рома в порыве горячих романтических чувств. Потом свадьба расстроилась, прошло всего пару лет, но сегодня Лана даже не вспоминала ни о Роме, ни о намечавшейся свадьбе. Тот период жизни из своей головы она вытерла напрочь, и с тех пор никому не позволяла называть себя настоящим именем – Светлана, Света или, не дай бог, Светлячок. Так ее звал Ромка, но он с ее именем вместе ушел в другую, неизвестную ей жизнь. Строгое, холодное «Лана» ей подходило больше, - уверяла она себя и окружающих.
Из уничтоженного ею прошлого каким-то чудом сохранились лишь эти бумажные бабочки. Чего они трепыхаются, стараясь вылететь из тесной комнаты в осеннюю слякоть? Разве невдомек им, этим, по сути, никчемным созданиям, что налетаться, налюбиться всласть можно только летом?
- Глупые, глупые бабочки, - с сожалением подумала Лана и отвернулась к окну, в котором виднелся кусочек свинцового неба.
Она сегодня встретила Стаса. Впрочем, видела она его каждый день, иначе и быть не могло, ведь его с Викторией и маленькой Нюркой-Муркой дверь была расположена аккурат напротив родительского дома. Но сегодня она его встретила по-особенному, в стороне от их обиталищ и чужих глаз на отрезке старого парка, кусочек которого был самой прямой тропинкой к их жилищу. От пятнадцатиминутных воспоминаний о разговоре ни о чем в животе защекотал и затрепетал миллион бабочек, неразумных и бесполезных существ, чей век так короток.
- Глупые, глупые бабочки, - промелькнуло в Ланиной голове. – Разве они не знают, что радость налетаться и счастье налюбиться дано только летом?
***
Скандал с Ромкиной изменой получился громким и грязным, в него были вовлечены не только молодая пара, которая уже вовсю готовилась к бракосочетанию, но и их родители и соседи. Родственники после инцидента проводили расследование, дабы установить обстоятельства акта предательства и выяснить факт «а был ли мальчик», нет, то есть девочка, конечно, та, которая - подлая разлучница. Рома утверждал, что не было, однако, почему после мальчишника у Антона он оказался весь перемазанный помадой и с поцарапанной спиной, объяснить не мог. Его родичи вопреки всему парню верили, Света, попереживав немного, на свою любовь плюнула, вычеркнула жениха из собственной жизни и сменила имя, а ее родители докапываться не стали. И так они, добропорядочные крестьяне, соглашаясь на брак младшей дочери поперед старшей, шли против традиций. Посему даже обрадовались, что свадьба расстроилась. Чтобы установленный вековой порядок таки не был нарушен, предки с утроенной силой стали искать пару Виктории, старшей дочери.
Виктория не была уродиной, но сильно склонной к полноте. Впрочем, в наши дни это явление рядовое, - бешеный ритм жизни, нехватка времени, чтобы нормально поесть, фаст-фуды, сидячая работа, наследственность и все такое прочее сделали свое черное дело. Так что по большому счету Виктория с ее комплекцией не выпадала из ряда абсолютно обыкновенных молодых барышень. Она имела скучную, зато стабильную и востребованную работу бухгалтера в городе, а это в селе очень ценилось. Но посягающих на руку и сердце завидной невесты, к которой в наследство должна было перейти большая часть родительского фермерского хозяйства, не находились. Золотаревы, конечно, не принимали во внимание всяких там голодранцев, каких в любом поселке хоть отбавляй. Почему они голодранцы? Да потому, что ленятся и работать не хотят, а на ферме так нельзя. Виктория ведь как? - покрутится-покрутится в своем городе, да сменит мать на ее посту счетовода и распорядителя расходов-доходов.
Если сравнивать с младшей Светланой, то были у Виктории и кое-какие другие изъяны. В первую голову - несносный характер. Угрюмая, вечно всем и всеми недовольная Виктория, кого хочешь могла довести до белого каления, а кому это надо? В особенности молодые, у которых еще не прошел юношеский задор и интерес к жизни во всех ее проявлениях, старались обходить 26-летнюю «старушку» стороной. Второй серьезный минус, который родственники изо всех сил старались скрыть от односельчан, – желание их дочери заглянуть в рюмку. Откуда это у нее, было непонятно. Отец придерживался убеждения, что дурная привычка пить кофе с коньяком, а, если честно, - то скорее уж коньяк с кофе, прилипла к старшей дочери во время «штудирования» в вузе, а мать склонялась к теории о дурной наследственности.
- Неужто ты, Петр, не помнишь деда своего, который последнюю ложку из дома выносил, чтобы лишних 100 граммов дрянной самогонки раздобыть? – в порывах гнева говаривала она.
Как бы там ни было, такой грех за Викторией водился, и не только коньячком в выходной день она баловалась, в ход шли и водка, и самогон, но в особенности она полюбляла пиво, бутылку-другую которого могла выпить и в будние дни.
Света же полностью оправдывала свое имя, была тонкой, как тростинка, легкой и веселой, притягивала людей своей улыбкой, почтительным и уважительным отношением к своим и чужим. А Ромку она действительно любила. Да и родителям нравился открытый, работящий парень из порядочной зажиточной семьи. Особенно последний показатель в их глазах играл значение, ведь голодранцами были, как правило, лентяи, которым, ну, никак не место на ферме Золотаревых. На самом деле Света, - извините, теперь уже Лана, - допускала, что виноватым в разрыве был ее юношеский максимализм 21-летней девочки, но поделать с собой ничего не могла. И еще – она искренне верила, что раз так случилось, то так и должно было произойти, и Рома – жалко, конечно! - не ее человек. Она ждала и надеялась на новую любовь, как же иначе? Но не звала и не искала новые отношения, ведь она, любовь, сама должна ее найти, выбрать ее единственную из сотен и миллионов.
Если бы она только знала, если бы могла предвидеть, как все обернется и произойдет! Но она не знала, а лишь покорно ждала.
***
Стас подвернулся случайно. Отец за чем-то заехал в соседнее село, там повидался со старым другом, тот посетовал, что приятельский сын пришел из армии и не может найти приличную работу, а сам такой хороший, рукастый парень. Отец прикинул что-то, подумал-посчитал и решил взять его на время уборочной. В конце концов, ничего особенного это стоить не будет, но самому будет легче, - думал он. – А ежели солдат понравится, можно будет и на посевную его пригласить.
Стас приехал на неделю, работа у него спорилась, и вскоре с основными делами на ферме было покончено. Отец потирал руки, - новым помощником он был чрезвычайно доволен.
Как-то Лана, которой молодой парень во всех отношениях был приятен, с удивлением заметила, что на солдатика недвусмысленно посматривает Викуся. Венчала всю идиллию материнская улыбка, - она с очевидным одобрением наблюдала за происходящем вокруг.
В последний вечер перед Стасовым отъездом домой фермерша накрыла богатый стол, за которым собралось все семейство. По случаю успешного сбора урожая не обошлось без горячительного, и после трапезы все были в приподнятом настроении. Виктория захмелела больше остальных, но это было не очень заметно, да и у Стаса, который рассказывал, что не особо дружит с «зеленым змием», как он, смеясь, признавался, кружилась голова. Но какой в этом криминал, ведь они дома и за столом только свои?
Наутро Стас уехал, а через три месяца Виктория объявила родителям, что те скоро станут дедушкой и бабушкой, а благодарить за это надо Стаса. Имя виновника сгладила новость и примирила семью, - на лучшего избранника старшей дочери – и нисколько не важно, что тот был лет на 5 моложе ее! - надеяться было нельзя.
Стас смущался, не то помнил, не то не помнил, что произошло той ночью перед его отъездом с фермы домой, но от ребенка не отказывался. Виктория торжествовала и была счастлива. Грандиозную свадьбу сыграли как раз к началу посевной. Спешили, ибо Стасовы руки к началу сельхозсезона были как нельзя кстати. Викусин отец с матерью к торжеству справили молодым соседский дом, переселив из него старушку-пенсионерку в благоустроенную квартиру в трехэтажке, что в центре села, и отгрохали в новом жилище почти евроремонт с перестройкой. Выбирали дом так, чтобы новая семья обитала отдельно, но в то же время была рядом. А в конце лета на свет появилась Анечка – Нюрка-Мурка, всеобщая любимица, которую только собственная мать не очень-то замечала.
Анютка была папиной дочкой. Именно он ночью вставал к ней и менял памперсы, когда она была совсем крохотной. Он водил и забирал ее из садика, когда она подросла, учил с ней стишки по случаю праздников и нашел танцевальный кружок, когда Нюрка захотела овладеть этим искусством. А первый в ее жизни столичный природоведческий музей с мамонтами, диорамами, засушенными растениями и обнаруженными в раскопках черепами, костями и прочими жутко интересными вещами и штуками она посетила с папой и Ланой.
С того, музейного раза, так, втроем, они выходили частенько, - на футбол, когда в селе устраивался какой-нибудь чемпионат с участием местной команды, на ежегодный этнографический фестиваль в Пирогово и мероприятия «Країни мрій» на Спивочем поле в Киеве. Вместе им было хорошо, и Лана с удивлением заметила, что со Стасом они на «одной волне», у них одинаковые любимые увлечения и места, они предпочитают похожую еду, им есть о чем говорить и им вместе хорошо молчать. А Нюрка-Мурка это «хорошо» гармонично дополняла.
Виктория? Виктория жила своей жизнью. У нее была сложная работа с цифрами, в которых нельзя было ошибиться, и важными документами, которые нельзя было перепутать. От большого напряжения у нее часто болела голова и вообще нездоровилось. А иногда, два или три раза в неделю, она ночевала у подруги и коллеги, - ну не мотаться же каждый вечер из города в село, а рано утром опять на работу. Это ж бестолковщина какая-то!
Родители, казалось, ничего не замечали. Они немного, совсем чуть-чуть, стали беспокоиться о Ланиной судьбе и общественном статусе, но ничего серьезного в этой заботе пока не было. Младшая дочь уж точно их не разочарует, - в этом они были уверены. У нее ведь проблем нет: и характер покладистый, и красота, и ум острый.
***
…Лана нервничала, она вдруг испугалась себя и принятого решения. В животе противно кружились, скреблись и просились на волю бабочки. Им вторили и те, другие, - на люстре. Ну, неужели они не понимают, что летать, радоваться, собирать нектар, любить можно только летом? Осенью бабочки умирают.
Лана знала, что осенью бабочки умирают, но не хотела и не могла в это до конца поверить. Она быстро оделась и пошла в Стаса с Викторией дом. Кажется, сестры еще нет, и они смогут спокойно поговорить, забрать Нюрку-Мурку из садика и уехать. Ну, хоть в Стаса село. Иногда, очень редко, все же случается, что какой-нибудь одной или даже нескольким бабочкам удается забиться в надежное укрытие, переждать холода и ненастье. Лана в это искренне верила.
Агита Исайкина.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике