Ночь оккупации и весна освобождения

Все дальше от нас суровые годы Великой Отечественной войны. Прошло 69 лет с тех пор, как Николаев был освобожден от немецко-фашистских войск. Но до сих пор не стерлись из памяти людской ужасы оккупации. Накануне начала войны население нашего города составляло около двухсот тысяч человек, а весной 1944 года, к моменту изгнания врага, оно сократилось в два с лишним раза. Десятки тысяч николаевцев не дожили до светлого мига Победы. Судьба тех, кто пережил оккупантов, была нелегкой. Анна Васильевна Мулык была самой младшей в семье, вместе с ней подрастали трое братьев. Её отец Василий Петрович Новиков, родившийся в далеком 1889 году в селе Анчекрак (ныне Каменка Очаковского района), работал на заводе «Наваль» – сначала рабочим, потом мастером. На сохранившемся дореволюционном фото – в форменной тужурке, фуражке с околышем и со щегольской цепочкой на груди, скорее всего, пристегнутой к карманным часам, – он совершенно не похож на бедного пролетария. Должно быть, рабочая аристократия неплохо жила при «проклятом царском режиме».
После революции и гражданской войны жизнь радикально изменилась в худшую сторону. Заработки отца уже не спасали. В голодомор 30-х гг. мама маленькой Ани Фёкла Казимировна буквально из кожи вон лезла, чтобы прокормить своих четырех детей. Она моталась по селам, выменивала на еду одежду, предметы быта. Да только много ли можно было выторговать у голодных крестьян, когда власть старалась подчистую выгрести у них весь хлеб до последнего зернышка? В итоге мама заболела туберкулезом и умерла. А вскоре от болезни легких умер и старший брат Ани Александр, который был моряком.
Аня училась в школе №37. В июне сорок первого ей исполнилось 16 лет. Один брат служил в армии (впоследствии он погиб на войне), второй, узнав о нападении фашисткой Германии, тоже рвался на фронт, хотя ему еще не было восемнадцати. С началом эвакуации с соседскими пацанами они запрыгнули в грузовик-трехтонку и уехали в Херсон. Вскоре все вернулись за исключением младшего Новикова. Он добился своего – попал в армию, воевал, несколько раз был ранен и, к счастью, остался жив. Закончил войну майором, а в отставку вышел в звании полковника.
Отец Ани мог эвакуироваться вместе с заводом, но не захотел. Он до последнего ждал, когда его любимый «шалопай» вернется из Херсона. А когда понял, что пора срочно уносить ноги, было уже поздно – в Николаев вошли немцы. Так и осталась Аня в оккупированном городе.
У них была большая семья – шесть человек. И вот они оказались вдвоем. В первые дни оккупации было даже как-то спокойно: прекратились бомбардировки, стрельба, перестали гибнуть на улицах случайные прохожие. Но обманчивая тишина установилась ненадолго.
Сначала немцы принялись за решение «еврейского вопроса», уничтожив тысячи николаевских евреев. Затем «новый порядок» коснулся остальных. Фашисты расстреливали заложников, казнили людей (в большинстве совершенно невиновных) по обвинению в диверсиях, саботаже, несоблюдении комендантского часа и других прегрешениях.
С приходом гитлеровцев отец никуда не смог устроиться, и тогда он нашел себе работу сам. Василий Петрович ходил на базар, который располагался за четыре квартала от двора, покупал по дешевке старую рваную обувь, чинил, приводил в божеский вид и продавал. За вырученные деньги удавалось купить хлеб, картошку, крупу, молоко, иногда даже сливочное масло. Немного наладились и бытовые условия: вновь заработал водопровод (водоразборная колонка была через три двора, оттуда воду носили ведрами), как и прежде, стал ходить трамвай. Но эти весьма условные блага цивилизации не могли устранить главного – гнетущего страха, в котором жили люди при оккупантах. Каждый день для них мог оказаться последним.
– При немцах мы тряслись в ужасе, – вспоминает Анна Васильевна, глядя на неожиданную для Николаева мартовскую поземку за окном. – Это была не жизнь! Прошло столько лет, а я все помню, словно это было вчера. Хотя не все оккупанты были злыми и кровожадными. В соседнем дворе квартировали немецкие солдаты, которые говорили на ломаном русском. Один из них как-то разговорился с отцом: «На что мне эта война? У меня семья, дома – красота и достаток, не то, что у вас. Разве ж мы так живем, как вы?!».
… Вскоре гитлеровцы придумали очередное «новшество» – отправку молодежи на работу в третий рейх. Поначалу это рекламировалось чуть ли не как благодеяние. Мы, мол, арийцы, приобщим вас, славянское быдло, к цивилизации. Вы сможете увидеть, как живет великая Германия, получите жилье, работу и хорошую зарплату, будете жить и трудиться во имя победы фюрера.
Однако на эту дешевку мало кто клюнул. И тогда немцы сбросили с себя маски благодетелей. Рабочую силу в Германию стали поставлять принудительно, людей гнали, словно скот. Новиковы жили по адресу: ул. Советская, 41 (это на углу нынешнего пер. Корабелов и ул. Образцова), а через дорогу по адресу: ул. Советская, 43 находился спиртозавод. На его территории фашисты устроили сборный пункт для тех, кого угоняли в Германию. Здесь держали и схваченных во время облав заложников, которых периодически вывозили на расстрел.
Облавы проводились очень часто. Каждый раз соседи прятали Аню вместе с еще одной девушкой в глухой угловой комнате, дверь которой загораживали огромным шифоньером. Он закрывал все пространство от пола до потолка и немцы не догадывались, что за ним находится дверь.
Но в семье не без урода. Аню выдал немцам предатель – соседский Шурка. Он рассказал, что отец прячет ее от угона в Германию. Однажды, когда Василий Петрович был на рынке, во дворе появился немец со сборного пункта и прямиком отправился к Ане: «Собирайся, пойдешь со мной». – «Сейчас, – не растерялась девушка, – я только тетю предупрежу, чтобы отец меня потом не искал». Немец согласился. Анна через калитку шмыгнула в соседний двор, перелезла через забор, оказалась на другой улице и спряталась у знакомых.
Обозлившись, немцы забрали с собой в заложники отца. Его пытали, требуя выдать дочь, выбили зубы, угрожали расстрелять. Он чудом избежал смерти. А Анну тем временем перепрятали в доме тетки – маминой сестры, которая жила в районе ул. Малой Морской и нынешней Чигрина. У тетки в сарае был потайной погреб. Там и сидела Аня целыми днями, укутанная одеялами – в холоде и сырости. Сплошная темнота и мертвая тишина угнетали. Лишь иногда но ночам она выходила на улицу – подышать свежим воздухом да сходить по нужде. Тогда она мечтала об одном: выбраться на волю, на солнечный свет и пойти искупаться в лимане в ее любимом месте – возле Каботажки, где из огромного коллектора в реку сбрасывали горячую воду с завода Андре Марти.
– В этой сырости я заболела, – вспоминает Анна Васильевна. – И потом болела долго и тяжело, до середины пятидесятых. Думала, не выживу, так и помру молодой.
В последние недели оккупации она тайно вернулась домой и пряталась за хорошо знакомым шифоньером. Город вновь стали бомбить, только теперь уже наши. А поскольку квартал, где жили Новиковы, располагался недалеко от железнодорожной станции, сюда не раз залетали шальные бомбы. Во время одного из таких налетов погибла ее двоюродная сестра, жившая в доме напротив.
Промозглым утром 28 марта 1944 года во дворе услышали близкую стрельбу, потом крики: «Наши пришли». Уставшие прятаться в погребах и подвалах люди гурьбой высыпали на улицу. И действительно увидели наших солдат: в промокших шинелях и фуфайках, грязных, усталых, небритых. Но все равно улыбающихся! Радости жителей не было предела: вот она, долгожданная весна освобождения!
Рядом с Новиковыми в пустующей квартире поселились бойцы какой-то полевой части. Они жили здесь недолго, недели две, но за это время Анна Васильевна успела сдружиться с волжанином Андреем Синицыным из Горьковской области. Они долго переписывались – и в войну, и после войны. Потом их жизненные пути разошлись…
После освобождения город являл собой печальное зрелище: разрушенные предприятия, захламленные улицы, развалины, пепелища. Уходя, немцы вывели из строя водопровод и энергоснабжение, не ходили трамваи. В руинах стояли заводы и фабрики, остро не хватало продовольствия. По продуктовым карточкам николаевцам выдавали черный хлеб отвратительного качества и немного сахара, иногда «отоваривали» (слово-то какое!) маргарином. А вот он-то был на вкус куда лучше, чем сегодняшнее сливочное масло! За деньги можно было купить соль, спички, мыло, керосин, папиросы, позднее – вермишель, кое-какие крупы. Мануфактуры никакой поначалу тоже не было. Одевались кто во что горазд, даже в остатки немецкого обмундирования.
Но уже чувствовалось наступление новой жизни.
Соседка предложила Анне Васильевне устроиться на работу в ЭМТ (Электромеханический трест, ныне – завод «Экватор»). Начальник охраны по фамилии Богдан оформил её пожарной, потом – охранником. Отец вернулся на родной завод Марти. Его назначили экспедитором и командировали в села за продуктами. В одной из таких поездок он простудился и тяжело заболел. Василий Петрович умер в апреле 1945, так и не дождавшись возвращения с фронта Виктора – своего единственного сына, оставшегося в живых.
Тем временем ЭМТ стремительно возрождался. В целом завод сохранился, но был сильно захламлен. Железнодорожные пути, которые немцы вывели из строя, быстро восстановили. Каждый день приходили эшелоны с оборудованием из-под Перми, где ЭМТ работал в эвакуации. Анна Васильевна работала на разгрузке вагонов, разборке завалов, вывозе мусора, позже участвовала в высадке парка Победы. До сих пор она хранит добрую память о директоре ЭМТа Леониде Харитоновиче Манусове. Это был простой, доступный руководитель, который мог ободрить рабочих, запросто похлопать по плечу и всегда говорил «спасибо» за выполненную работу. Несмотря на ограниченность ресурсов, он строго следил, чтобы людям за разгрузку вагонов давали хотя бы несколько рублей премии, а если мог, выписывал им продукты – хлеб и яичный порошок.
В первое время после освобождения основную часть заводчан составляли пожилые люди – молодежь воевала на фронтах. Но постепенно коллектив омолаживался. Анна стала комсоргом цеха №6, жизнь свела ее с комсоргом цеха №4. За него она и вышла замуж.
Шли годы, выросли сын, дочь, появились внуки, которые тоже создали свои семьи…
В июне нынешнего года Анне Васильевне Мулык исполнится 88 лет. Испытаний, выпавших на ее долю, хватило бы на несколько жизней. Но она не ропщет. Она чувствует себя настоящим николаевцем и гордится тем, что вместе с родным городом корабелов пережила самые радостные и тягостные моменты его истории.
Станислав Козлов.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике