В Хмельник они приехали в конце октября. Александра всегда любила осень. Наслаждалась увядающей красотой санаторного парка, бродила по шуршащим листьям, кормила с руки потешных белок. А потом в одночасье выпал снег. Глянули утром в окно и ахнули: сказка! Во время прогулки она радовалась снежным картинкам как ребенок, ликовала, прыгала от восторга. «Ну, я понял уже, понял, - смеясь, сказал он. – Напишу тебе зиму»… И в тот же день сделал несколько набросков.
За картину принялся сразу по возвращении. Хороший получился пейзаж, радостный – как будто александрино настроение легло на холст. Зима на нем теплая, сказочная, с пушистыми лапами елей и узорчатой охапкой заснеженных кустов. Как-то вечером позвал ее в мастерскую: «Слушай, Шуренок, а вот здесь я нас с тобой напишу»… - «Ну-у, не знаю», - нерешительно протянула она. - «А я знаю… не заходи ко мне, пока не закончу».
Это одна из самых любимых ее картин. Володи нет, а мир, счастливый зимний мир, в котором были Он и Она, остался на полотне.
Поздняя любовь
Александра долго тосковала по мужу, погибшему в автомобильной катастрофе. Однако в 45 лет – женщина еще молода и привлекательна. Мужчины так и вились вокруг, но она пресекала все попытки ухаживания. Прежняя любовь и трагедия еще не улеглись, прошлое мучило и не отпускало. А жить нужно было, с ней трое детей: два сына и младшей Юлиане – десять.
Ольшанского она впервые увидела в мастерской у одного из николаевских живописцев. Только глянул не нее Володя своими ясными васильковыми глазами, – и пропал. Как тут было не влюбиться, когда в его суровую мужскую жизнь вошла ее величество женщина. В ней было всё от ветреной музы, способной пленить художника: красота, озорной, ласковый нрав, элегантный силуэт и какое-то особенное женское очарование. Она пришла и принесла с собой свет, которого ему не хватало в жизни. И этот свет пролился на его полотна.
«Почему у тебя такая темная, суровая живопись? – однажды спросила она. - Люди хотят ярких, радостных красок, хотят праздника». Он глянул на холсты: свинцовые тучи, мрачноватые северные пейзажи, много «производственной тематики», на портретах - рабочий и служивый люд… Конечно, она права. Период советских «эпохальных» полотен закончился, надо приспосабливаться к жизни в другом обществе, где уже диктовала свои условия рыночная экономика.
Перестроиться было непросто. В прежнем времени картины рождались из его путешествий. Он ходил на военных кораблях по Северному морскому пути, писал красоту сибирских рек – Лены и Енисея, воюющий Афганистан, стройки Южно-Украинской АЭС, пограничную заставу, зараженный радиацией Чернобыль… Вот где были его темы, его живописная стихия!
А для нее он стал писать цветы. И проглянула в них такая нежная душа, такая поэзия. На подоконнике расцвели пионы - в потоках света, льющегося сквозь стекло. Белые хризантемы сбились стайкой в хрустальной вазе. И необузданная в своей дикой красоте сирень разлохматилась на весь холст… Благодаря «ветреной музе», живопись Владимира Ольшанского просветлела и окрасилась в радужные тона.
Их романтические отношения длились два года. Володя уезжал в Севастополь на пленэры, и встречи после долгой разлуки были еще желаннее, а чувства - острее. Однако жизнь заставляла ее быть практичной. В наше время провинциальные художники – люди небогатые. Для них живопись – это, прежде всего, средство к существованию. Делать то, что по душе, приходится в паузах между заказами. А мечты о шедевре, который останется в веках, и вовсе отодвигаются за горизонт неопределенного будущего.
Как ни хорошо им было вместе, Александра склонялась к тому, что нужно расставаться. Тем более что рядом с ней появилось новое, крепкое (прежде всего - в финансовом отношении) мужское плечо.
Портрет музы
А потом случилась беда. «Владимир Архипович говорит, что вы самый близкий для него человек… - врач с любопытством глянула на Александру. - Я обязана сказать вам: готовьте коляску, он не поднимется». Позвоночник, это был позвоночник… Значит, не прошли даром ни Север, ни Афганистан, ни Чернобыль.
Земля ушла из-под ног. Открыла дверь в палату, и он с такой тоской глянул на нее своими синими глазами: «Я тебя люблю безмерно. Но мы должны расстаться. Уже приходили жена с сыном… меня не бросят. А ты – ты молодая, красивая… тебе нужно жизнь свою устраивать».
В эту ночь она так и не уснула. Пыталась подчинить разуму бурю чувств и эмоций, которая бушевала внутри. Отказаться от него – предательство. Как после этого своим детям в глаза смотреть? Мальчики очень к нему привязались, любят Володю.
Утром пришла в палату: «Я выхожу за тебя замуж, Ольшанский». Он сполз с кровати, прижался к ее коленям, целовал руки. «Подумай! Что ты делаешь?»… - «Я всё решила. Забираю тебя отсюда, и мы сразу подаем документы в загс». «Ветреная муза» была на 19 лет моложе своего художника.
Володя принимался писать ее портреты несколько раз. Первый появился за три дня до свадьбы. Это была графика, в которой Ольшанский достиг мастерства высочайшего класса. Утренняя женщина… теплая, сонная, только-только из постели. Страсть и романтическую связь скрыть невозможно – они лучатся в тысячах линий, из которых составлен образ любимой.
Иногда она уезжала к родне в Питер. Оттуда всегда привозила для него какие-то особенные краски и дорогущие кисти из натурального меха колонка. Он страшно тосковал без нее. «Ты еще только собираешься в дорогу, а я уже начинаю скучать… не покидай меня надолго»… Разлука переносилась легче, если он приближался к мольберту и начинал писать ее портрет. Однажды решил «похулиганить»: изобразил роскошную - совсем рубенсовскую - женщину с откровенным бюстом. Александра ахнула: что скажут дети, внуки?.. Ну, а потом нужно было кому-то на заказ писать картину и не было чистого холста - так что «откровение» пришлось закрасить к большой радости «модели». «Похулиганю»… Как она любила это его смачное словцо! В душе он был самый настоящий проказливый мальчишка.
Костюмированный портрет Александры появился по ее просьбе. О, этот притягательный век романтизма: прекрасные дамы, кружевные платья и шляпки, рыцарские турниры и замки! «Ветреная муза» долго приставала к своему художнику с замыслом романтического портрета, нашла фотографию старинного замка, который должен был присутствовать на полотне…
Звонок Володи догнал ее в Питере: возвращайся быстрее, у меня есть для тебя сюрприз. Оказалось: долгожданный портрет был готов. Художник снова тосковал в одиночестве без своей музы и снова спасался от тоски, рисуя любимую женщину.
Она обрадовалась ужасно: зацеловала Володины щеки, нос, губы. Всё - как хотела: открытые плечи, шляпа с широкими полями, ее любимые рябины в красках осени… Вот только выписана была прекрасная дама не на фоне заморского замка. Вдалеке, за синей рекой, сияли купола Пелагеевской церкви.
Счастливый 2006 год
Конечно, с самого начала она понимала, что обрекает себя на трудности. В первые годы было особенно туго. Продаж мало, заказов – и того меньше. Ездить на пленэры, бродить с мольбертом по городам и весям, как это было раньше, он не мог. Жизненное пространство ограничивалось крохотной мастерской в их небольшой квартирке на Намыве. Что ему оставалось? Писать цветы, натюрморты, портреты горожан? Доставать из папок старые наброски и воплощать их в картины? Придумывать фантастические пейзажи? Настоящей свободы творчества не получалось. И это мучило. Владимира преследовали неудовлетворенность, неуверенность в себе и беспокойство.
Александра, принявшая решение разделить с художником его судьбу, долгое время вместе с ним переживала эти муки безденежья и муки творчества. Но постепенно жизнь наладилась: придумались новые темы, появились заказы и гарантия заработка. Картины Ольшанского нравились николаевцам. А «ветреная муза» все это нелегкое время гордилась им, искренне восхищалась его работами и поддерживала уверенность в том, что все написанное – прекрасно.
В прошлые века дневниковые записи были обычным делом в жизни уездной барышни. Во второй половине двадцатого столетия этот жанр стал большой редкостью… Александра вела дневник с шестнадцати лет, и набралось за целую жизнь 13 больших тетрадей. Страницы, посвященные художнику Владимиру Ольшанскому, занимают в них особое место.
*«10 июля 2003 года. Сегодня я счастлива и горда за своего Ольшика. Душа поет от нежности к нему, к его таланту»…
*«18 февраля 2006 года. Вчерашний день стал триумфальным для моего Володеньки. За эти годы я была на многих юбилеях и презентациях выставок. Но его юбилей, прошедший на такой высокой ноте, превзошел все ожидания. Как много у нас друзей, как много людей готовились к этому празднику… как мощно и трогательно всё было»…
Персональная выставка, приуроченная к 75-летию Владимира Ольшанского, многое изменила в его жизни. Это был его триумф как художника - очень скромного, очень честного человека, настоящего труженика.
*«Только теперь он расправил крылья… Приехал после презентации домой и сказал: «Ну всё, Шуренок, теперь я похулиганю… к своему 80-летию напишу все новые холсты. Только ты не командуй… буду писать, что хочу». 2006 год… только один год Господь дал ему быть счастливым: поверить в себя, создать много, увидеть, что его ценят».
*«Я безмерно благодарна Володе за тот прекрасный мир искусства, который он подарил мне: общество художников и актеров, поэтов и журналистов, искусствоведов и работников культуры. Эти десять лет рядом с ним были годами трудными, но интересными».
Нет, не случайно всё на земле - Александра настоятельно верит в это. Какая высшая сила привела, приблизила ее к миру живописи, в который она страстно была влюблена с юности? Не пропускала ни одного музея, в какой бы город ни приезжала… А Эрмитаж просто избрала местом паломничества!
До встречи с художником Ольшанским «будущая муза» больше 25 лет работала в сфере ресторанного хозяйства, и на жизненном пути не было у нее легких, удобных тропинок. В родительском доме – старшая из шести дочерей. Трудовую биографию в юности начала со специальности поваренка и поднялась в своей профессии до администратора ресторана. Вырастила троих детей. А в 45 стала вдовой… Так что, сама не заметила, как в характере появился твердый стерженек, а в голосе – командные нотки.
Хризантемы
Многие натюрморты, которые он писал по ее просьбе - только и только для нее, рано или поздно «уходили» из дома. Горожане хотели иметь эти работы в своих коллекциях. «Ничего, Шуренок, не расстраивайся - я тебе еще напишу», - шутил Володя. Но - не успел подарить ей все цветы мира, как того хотел. Между прочим, некоторые коллекционеры сегодня и не подозревают, что являются счастливыми обладателями особенных картин, созданных на волне любви. Много лет назад в этих холстах и красках растворилась и осталась навсегда магическая энергия влюбленного художника. «Ты только зашла в мастерскую, что-то муркнула и тут же вышла… а я - или не могу дальше работать, или, наоборот, взлетаю»… - так сказал однажды своей «ветреной музе».
Белые хризантемы сегодня висят на стене маленькой уютной лоджии. Отсюда открывается чудесный вид на речной залив. Александра любуется солнечными закатами, дивясь таланту невидимого художника, который расписывает темнеющее небо невероятными огненными красками. А иногда подолгу стоит перед натюрмортом и говорит с Володей. Есть о чем… они были вместе десять лет.
***
Любимые люди, которых уже нет с нами, иногда являются нам во снах… В том необычном сне она бродила по богатой, загадочного вида мастерской. Дивилась красоте ампирных колонн, лепных карнизов. Долго рассматривала мраморную женскую фигуру, стоявшую посередине зала… Значит, теперь он еще и скульптор? Работа не была закончена, рядом лежали инструменты – казалось, художник только-только вышел и чудом разминулся с Александрой. Огорченная, она прошла в прихожую, где в очереди к Мастеру уже сидели с заказами три человека, и опустилась на скамейку - четвертой. Во сне она знала: у него все хорошо. И от этой мысли сердце наполнялось радостью, гордостью за него и тихим счастьем…
Но Володя ей так и не показался.
Наталья Христова.
Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике
Добавить комментарий к новости "Влюбленный художник"