Сколько лет Марии Степановне, никто не помнил. Вероятно, далеко за 80, а, может, и все 90. На ее морщинистом лице годы прочитать было невозможно, не отражался прожитый век и в выцветших голубых глазах и тем более в ее облике, скрюченном безжалостным временем, укутанном в бесформенные и несвежие одеяния. Мария Степановна жила в покосившемся дачном домике в одном из первых садовых кооперативов, примыкающем к Николаеву и со временем оказавшемся в городской черте.
Старожилы рассказывали, что у нее была вполне благополучная семья, муж и дочь. Потом супруг внезапно умер «от сердца», а дочка выросла и выскочила замуж за непутевого Васю, любящего заглядывать в «стопку» и пристрастившего кровиночку Марии Степановны к «зеленому змию». Вместе всей новой семьей в городской квартире они прожили недолго, Мария Степановна не могла вынести загулы новоиспеченной пары и перебралась на постоянное место жительство в дачный домик.
Когда родился внук Андрей, его тоже забрала к себе. Растила его до школы, а потом вернула родителям, ведь учебу никто не отменял. Но школьные каникулы Андрюша проводил с бабушкой. Вместе они утепляли загородный домик, пристроили кухоньку, соорудили душевую, в общем, наладили кое-какой быт. Несколько раз, говорят, бабка пыталась было вернуться обратно в свое городское жилье, но безуспешно, - то дочка, превратившись в весьма уже асоциальный элемент, не пускала, то она сама, глядя на руины некогда приличной квартиры, не могла и не решилась что-либо менять.
Проходили годы. Куда-то сгинул дочкин Вася, Андрея призвали в армию. Служил он в Казахстане, там после армии женился, да и остался. Хотел было бабушку к себе забрать, но приехать на родину и с бабкой повидаться так и не вышло. А дочка, Варенька, совсем спилась, обманом да не без помощи «добрых» людей продала квартиру, а сама стала бомжевать. Жива ли, никто не знал. Не знала об этом и сама Мария Степановна.
Так и осталась она одна на белом свете. Пока были силы, держала коз и кур, продавала дачникам молочко и свежие яйца, приторговывала клубничкой и смородиной. А потом, как-то в один день, внезапно - наступила старость. С того времени Мария Степановна уже не вскапывала огород, избавилась от живности, оставив лишь несколько кур, которые сами себе находили пропитание, но и те со временем извелись. Дачники ее жалели и всегда привозили городских гостинцев, а зимой оставляли по несколько рублей сторожу, чтобы тот позаботился о бедной Степановне.
Ее когда-то уютный домик совсем скособочился, спрятался в огромных бурьянах и одичавших грушевых и абрикосовых деревьях, и только еле заметная в траве тропинка до скамейки у ворот, где коротала дни Степановна, обозревая окрестности, указывала, что тут присутствует живая душа. Вернее, душ было двое, она и курица, кажется, такая же старая, как сама Степановна. Откуда она приблудилась, непонятно и неизвестно. Курица была облезлая и грязная и толку от нее не было никакого, но она громко копошилась в земле, кудахтала, и Степановне было веселей.
Весна в том году наступила рано, и это радовало Степановну, значит, скоро съедутся дачники-огородники и жизнь вокруг нее закипит. Как-то утром ее разбудило громкое урчание машины. Явились, значит, Петровы на свой участок. Хорошо, что это они, Петровых участок совсем рядом и можно будет послушать, о чем они говорят, и как бы поучаствовать в их интересной и радостной жизни. Бабка быстро собралась и протопала к скамейке у ворот. Курица копошилась рядом. Все было как всегда, но вокруг звенели громкие голоса, слышались быстрые шаги.
Петровы, муж, жена и двое их пацанят, выгружались долго. На лужайке возле их ворот выстроилась целая гора пакетов и свертков, один из которых самый меньший Петров притащил Степановне. Колбаса, сыр, масло, хлеб, баночка сгущенки, - зимой о таких лакомствах Степановна могла только мечтать.
А Петровы уже устанавливали мангал, запахло дымом. Отец семейства громко командовал детьми. Жена в беседке накрывала стол. Никак гостей ждут, - догадалась Степановна. Петровы ведь знатные гуляки. Вместо того, чтобы огород копать, сеять и сажать, у них вечеринки с танцами и шашлыками каждые выходные. Хотя Степановне все эти песни-пляски нипочем, глуховата она маленько, зато наблюдать за чужим весельем интересно.
Гости подоспели на самые шашлыки. Семейную пару, приятных таких людей, хозяева тут же усадили за стол, а их собака рыжая умчалась с детьми Петровых на речку, а потом в лесок. Только и было слышно, что ее восторженный лай в одной стороне, потом в другой. Меньший пацанчик, пробегая мимо, прокричал, что это сеттер, охотник и весельчак. Кто такой сеттер, Степановна не знала, ей и не надо было, она слушала разговоры мужчин о политике и рыбалке, куда они с раннего утра собираются, и то, как женщины обсуждают какое-то там шоу в телевизоре и трудности воспитания детей. А потом соседи затянули песни, а Степановне захотелось спать.
Мария Степановна проснулась с рассветом и даже забыла, что вчера приехали соседи. На их участке стояла тишина, но две машины возле ворот были на месте, и Степановна успокоилась. Позавтракав, она вышла на улицу и привычным маршрутом направилась к своей скамейке у ворот, заглядывая под бурьяны и тихо подзывая свою курицу. Куда она вчера делась и когда пропала, Степановна не заметила, слишком увлекательны были соседские беседы. Она дошла до скамейки, а куры нигде не было, вернулась во двор, обошла свой домик с другой стороны, - птица исчезла. Она так разволновалась, что зашла даже на соседский участок. Звала, но на ее зов, дружелюбно виляя хвостом, выбежал лишь пес.
Степановна сидела на своей лавочке и невидящим взором глядела куда-то вдаль. Ее кура не нашлась, и мысли ее упорно возвращались и возвращались к одному и тому же, - это знак, что пора и ей собираться в лучший мир. Она сидела неподвижно, думала и готовилась, и даже не услышала, что соседи собираются уже уезжать.
Петровы с гостями собирались шумно и долго. Все не находились какие-то вещи, убегали и прибегали дети, потом невесть куда запропастилась рыжая, как осенний лист, собака. Наконец все были в сборе. Светлана Петрова окинула взглядом дом и двор, и ей померещилась вдруг под малиной какая-то грязная тряпка. Она была чистюлей и аккуратисткой, и ей не нравились грязные тряпки под собственной малиной. Она наклонилась, чтобы поднять и выбросить ее, - это была не тряпка, а синюшная тушка курицы, на которой отчетливо виднелись следы собачьих зубов. И она вспомнила, что сквозь сон ей слышался зов: «Цып, цып, цып! Кура, моя кура! Цып, цып, цып!»
Агита Исайкина.
Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике
Добавить комментарий к новости "Кура"