Илья Кальницкий – редкий кадр

Так и вижу его, сбегающего по ступенькам редакционного порога. На ходу кивает и машет рукой. Фотоаппарат за спиной подпрыгивает от быстрой ходьбы. Это даже не ходьба, это – бег на короткие и длинные дистанции, потому что его везде ждут, и везде – срочно!
Спустя какое-то время он появляется в нашем кабинете, веером рассыпает последние снимки, краем глаза следит за реакцией, а потом – тихо и смущенно:
– Они там (то есть в секретариате редакции, – прим. ред.) требуют расширенную текстовку, на полосе вроде большая дырка, нужно строчек 30, не меньше, а я… – и разводит руками, – Напишите, пожалуйста!
Сколько мы, журналисты, за долгие десятилетия написали текстовок к его снимкам – в тома не уложишь. Зато в фотоделе он был Мастером с большой буквы. Порой его снимки давали такой толчок воображению и фантазии, уносили в такие высокие сферы, что перо твое с трудом возвращалось на грешную землю.
Что давало этот толчок? На первый взгляд, какой-нибудь пустяк: слетевший кленовый лист на мокрой скамейке, счастливая улыбка молодой матери, широкая гладь реки – и уходящий корабль на горизонте. Илья Кальницкий был мастером ловить такие «пустяки» и околдовывать ими.
Много воды утекло с тех пор, совсем иная жизнь шумит за окнами. Но нет-нет, да и всплывет в памяти незабываемая картинка из прошлого, зазвучит ностальгическая нотка в разговоре: «А помнишь?..» И как ни странно, вспоминать эти картинки радостно, хотя всплывают они часто из болотной тины застойных лет. Но грязь к ним как-то не пристает, они светятся чистотой и благородством…
К своему стыду, я долго не знала, что Илья Кальницкий – ветеран Великой Отечественной войны. Он никогда об этом не говорил. Не рассказывал о подвигах, не выпячивал свои заслуги, не сражался за льготы. Да и внешне совершенно не походил на ветерана: ни внушительного веса, ни лысины, ни седины. Бегал по коридорам редакции невысокий молодой человек с копной смоляных волос, быстрый, подвижный, подтянутый. Я и думала, что он примерно наш ровесник – ну, плюс-минус пару лет. Пока моя заведующая Агнесса Викторовна Виноградова не открыла мне глаза:
– Да ты что?! Ильюша Кальницкий всю войну прошел, в таких тяжелых боях участвовал, ранен был, наград боевых у него много.
Он рассказал об этом – наверное, впервые в жизни, уже на подступах к своему 90-летию – в интервью Валерию Бабичу, который взялся за составление книги о журналистах города Николаева.
Эти страницы в книге – самые потрясающие. Их невозможно читать без сердечной боли и слез.
«10 июня 1942 года на нашем участке обороны левого берега реки Донец началось крупное немецкое наступление со стороны Харькова. Наша часть оказалась в полукольце. В этот день во время налаживания связи (Илья начал войну связистом, – прим. ред.) я был тяжело ранен в оба голеностопных сустава. Ночью меня и нескольких раненых на носилках вынесли через наше минное заградительное поле в санбат, а потом отправили в тыл. А немцы шли по пятам, и мы долго не могли от них оторваться… В какой-то деревне лежу на полу в большой церкви, рядом – сотни раненых, крики, стоны. А немец – близко. Ко мне подошел какой-то врач и сказал:
– Ползи на улицу, там тебя заберут.
И я на коленях пополз. В санитарной полуторке оказалось только одно место сзади, у ног раненых. Я становлюсь на колени, беру свою левую стопу в руки (так как она висела) и прошу:
– Поднимите!
Так я выбрался из пекла».
Эти строки своей отчаянной, безжалостной правдивостью потрясают не меньше чем лучшие страницы наших известных мастеров «окопной прозы» – В. Быкова, Г. Бакланова, В. Астафьева.
Скажем еще, что Илья Кальницкий после лечения был признан годным к НЕСТРОЕВОЙ службе, то есть мог уже забыть «об огнях-пожарищах». Но он снова добровольно идет на фронт. Прошел учебу и стал артиллеристом-разведчиком. Освобождал Украину, в том числе Николаевщину (г. Новый Буг), Одессу, а дальше – Румыния, Болгария, Югославия, Венгрия, Австрия. Он скромно так сообщает: «За бои за Днестр был награжден медалью «За отвагу», за взятие Будапешта – орденом «Красной Звезды», потом – орденом «Отечественной войны 1-й степени». Но бывалые вояки знают, что просто «за бои» такие награды не давали – их вручали за лично проявленную храбрость.
Это солдатское мужество, всетерпение остались в его характере на всю жизнь. Редактор газеты «Вечерний Николаев» Владимир Пучков вспоминает, как они с Ильей Кальницким летом 1986 года, сразу после аварии на ЧАЭС, ездили в Киевскую область, чтобы подготовить репортаж о сдаче в эксплуатацию построенного николаевцами поселка для переселенцев из зоны бедствия. В то лето далеко не каждый соглашался на такую командировку. А Илья согласился сразу, хотя ему шел уже седьмой десяток. И работал, как заведенный, по-солдатски довольствуясь самыми спартанскими условиями, в которых приходилось там жить, спать, перекусывать на ходу.
Зимой 1995 года семья Кальницких уехала в Израиль. Мы провожали их всей редакцией «Южной правды». Говорили бодрые тосты и добрые слова, но в душе было грустно. Илье Моисеевичу шел 73-й год, и никто не знал, что их ждет впереди. Квартира была уже пустая, багаж упакован. Мы и не догадывались, что в одной из дорожных сумок, тесно прижавшись друг к дружке, лежат коробки с фотонегативами, запечатлевшими летопись нашего родного города, родной земли. Илья не смог расстаться с ними.
Недавно он прислал около сотни этих негативов Валерию Бабичу, и Бабич многие из них включил в книгу о журналистах.
Путешествуя по этим снимкам, вглядываясь в них, можно воочию представить картину нашей прошлой жизни: как мы работали, отдыхали, развлекались, с кем дружили. Кого любили.
Вот совсем юная Инна Максименко с медработниками Анатольевской сельской больницы. 1966 год. Фото И. Кальницкого. А Инна Максименко вспоминает, что к больнице добирались с Кальницким… на тракторе.
Вот очень трогательная встреча украинских и американских участников Второй мировой войны в Кривоозерском районе во время советско-американского марша мира (какого колоритного украинского ветерана нашел наш Илья!).
Вспоминают, что в саду колхоза «Советская Россия» тогда участники похода танцевали вместе с сельчанами народные танцы, фотографировались, обменивались сувенирами.
Прямо в саду были накрыты столы. После обеда все участники похода вместе с сельчанами собирали фрукты и получили символический заработок – юбилейный советский рубль с надписью «Международный год мира».
А торжественное открытие памятника Стальному солдату под Новой Одессой… Сколько души и сердца оставлено у того холма, на тех склонах! Разве такое можно вычеркнуть из памяти?
Слава Богу, что израильская земля по достоинству встретила, оценила и позаботилась о своих новых гражданах. Вникла во все большие и малые проблемы: выделила квартиру, приличное денежное пособие, каждый год предоставляет возможность оздоровиться на берегу Мертвого моря, выделяет деньги на приобретение ортопедической обуви (после ранения у Ильи Моисеевича, оказывается, неправильно сросся голеностопный сустав, поэтому требуется специальная обувь).
Но и Кальницкие, как говорится, даром хлеб не едят. Илья десять лет проработал в русскоязычной газете «Новости», создал альбом из 300 фотографий о жизни и истории города Кирьят-Гата, где они проживают. Он – почетный житель г. Кирьят-Гата.
Нашли свое место в жизни и дочери – Оля и Дина, и зять Владимир, и четверо внуков, подрастает правнук Милан.
Так что все хорошо. «Но часто вспоминаем родной Николаев, – пишет Илья Моисеевич, – людей, с которыми работали. Все думаем полететь на Украину, но не получается…»
…А сейчас хочется вспомнить один небольшой эпизод. Однажды я должна была уезжать в командировку – не помню, по какому поводу, но помню, что задание было срочное: за нами с Ильей Кальницким утром должна была заехать редакционная машина.
И вот я торопливо собираюсь, а муж мимоходом спрашивает, сама ли я еду, или с кем-то из коллег.
– Ранним утром я уйду с Кальницким! – отвечаю я. Эмиль начинает хохотать и вскидывает вверх большой палец:
– Молодец!
Это я неожиданно для себя молниеносно «одолжила» строчку у поэта Эдуарда Багрицкого, где она звучит по-другому:
Ранним утром я уйду с Дальницкой,
Дынь возьму и хлеба в узелке.
Я сегодня – не поэт Багрицкий,
Я – матрос на греческом дубке.
Так в нашей семье навсегда соединились Кальницкий, Багрицкий и улица Дальницкая. Что в Одессе.
И, по-моему, получилась неплохая компания…
Людмила Костюк.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике