Понаехали...

Если честно, ни о чем таком Коля не задумывался. Играть на клавише нравилось и получалось. Еще в школе пацаны с его подачи сколотили ВИА, назвали его «Поющие кентавры». С какой такой радости именно «кентавры»? Этого не знал никто, но всю необходимую аппаратуру клуб им купил, и ансамбль сложился. «Кентавры» играли на танцах и на праздничных концертах в клубе, а заодно – на всяких директорских корпоративчиках. Потом даже на свадьбах лабать начали, директор был ими доволен и не возборонял: нехай хлопцы себе копейку заработают – на мороженое да на девок… Хороший мужик был, понимающий, земля ему пухом.
Он, пока не слег после инфаркта, успел пристроить талантливого мальчишку после школы учиться в «кулек» и наверняка бы отмазал того от армии. О кадрах для своего совхоза заботился. Но директора не стало, а жизнь-то продолжалась. Совхоз по-прежнему пока был богатым, а Колина семья – бедной. Мама одна поднимала сына и двух младших дочек, батя лет семь тому убился насмерть на тракторе – перевернулся, пьяный был, обычное для села дело. Короче, забрили студента в армию прямо со второго курса.
Не о таком зяте мечтали для единственной дочери-красавицы Любанины родители. Но деваться им было некуда. Каламбурчик вышел – их Любовь познала любовь. В том смысле, что на Колиных проводах молодые люди, как полагается, крепко выпили и это… погуляли – на память. А уже скоро развитая не по годам десятиклассница поняла, что залетела. Спешным образом жениху организовали отпуск и шумно-пьяно, всем селом, женили на Любе.
В общем, к дембелю были у солдатика и супружница молодая, и сынок подрощенный. Раз уж такое дело получилось, тесть с тещей взяли молодоженов под свое материальное крыло – могли это позволить. Внучка оставили при себе – для дальнейшего взращивания на свежем воздухе да на козьих сливках. А доце с зятем прикупили частный домик на улице, носившей тогда революционное имя Мархлевского. Кто он такой, этот самый Мархлевский и причем к нему тихая зеленая улица в Николаеве, – и по тем-то временам история была темная, Коля с Любаней вникать в нее не стали. А стали они жить-поживать и добра наживать.
Наживалось добро непросто, тем более что Любаня тоже подалась в студентки, в медучилище поступила, – дело нужное. Зато «кулек» пришлось забросить – не до него стало. Да и ну его, этот диплом! Устроился на тихое блатное местечко – водителем к маленькому начальничку, который служебную «волгу» берег и лелеял, пользовал только на парадные выезды. Вот и чудненько – Коля аккуратно отдавал шефу половину смешной зарплаты и появлялся в гараже пару раз на месяц, не чаще.
И всем было хорошо. Начальнику хорошо – есть не учтенная женой копеечка, чтоб поить шампусиком раскованных девушек – кстати, там же, в гараж, под это дело был оборудован уютный диванчик. И водителю хорошо – никто тунеядством не попрекнет, а дел и без того выше крыши. То родственнички жены в сезон центнерами возят клубнику-черешню-персики на продажу, то халтура на выходные наклевывается…
Работы Коля не боялся и не стыдился никакой: хоть на рынке клубникой торговать, хоть лабать по свадьбам. Толковый клавишник был востребован, денежка – копеечка к копеечке – складывалась в кучку. Машину купили, дачу – чтоб все, как у людей. Красавица жена наряжалась и хорошела на зависть тощим и черным от дурной работы сельским подружкам. Сынок рос здоровенький и послушный, дед лично на «москвиче» возил его на центральную усадьбу, за почти три километра, – в школу – и домой забирал. Старая-то школа в их селе совсем развалилась. И клуб закрыли. Да какая, впрочем, разница, если в семье во всем лад и достаток…
Но что-то все же было не так. Общительный и компанейский, Коля стал своим парнем в тусовке лабухов и фарцовщиков «на Рогу» – пересечении улиц Советской и бывшей Плеханова. (И что, опять же, за дядька такой Плеханов выискался – жил он, что ли, на этой улице или на трамвае по ней ездил…). «На Рогу» можно было встретить кого угодно и о чем угодно договориться. Даже… с собственной совестью – хоть и звучит это как-то – фу! – слишком пафосно. На самом деле, все ведь просто – у Коли получалось по чуть-чуть дружить со всеми: и с коротко остриженными улыбчивыми парнями из расположенной поблизости конторы, и с местной фарцой, и с цеховиками, и с блататой… Да кого ж тут только не бывало!
Редкий и счастливый у парня открылся талант – «решать вопросы», было тогда такое выраженьице. «Порешать» можно было, в принципе, любую проблему и проблемку – нашлись бы денежки да нужные люди. Можно бартером – услуга за услугу, а можно и за реальную стоимость. Которая у каждого «вопроса», понятно, своя. Одно дело – достать дефицитные кроссовки или, там, билет на самолет. И совсем другое дело – откосить человечка, например, от армии, а то и от тюрьмы или же сильно продвинуть в очереди на квартирку…
В пределах большого маленького города Николаева даже сложные цепочки выстраивались без особого труда. И нужные люди всегда находились. Что интересно – скромный водитель как магнитом притягивал к себе самых разных весьма влиятельных и компромиссных дядек. Сам удивлялся – и как оно у него получается? Потом понял. Важные дядьки, все как один, были… такие же, как он сам.
В том смысле, что тоже в разное время выбрались в город из сел, выучились здесь абы на кого и упорно пошли в гору по карьерной лестнице, цепляясь за нее чем только возможно, – выше, выше, к сытному месту под солнцем. Они в корне отличались от «городських», инфантильных и чванливых бездельников. Они с Колей понимали друг друга с полуслова. И чудненько вместе решали вопросы.
Разочек, правда, он едва не влетел по-крупному. Уже вовсю пошел процесс перестройки. Времена непонятно менялись, устои шатались, кадры перетасовывались. Колю уже к тому времени величали Николаем Павловичем. Он успел прикупить диплом какого-то дальнего вуза и пристроиться на более или менее денежное местечко, с сомнительными «вопросами» старался не связываться – себе дороже. И тут – на тебе! – свалился на голову старинный дружок, еще из «Кентавров». Тоже устраивался пацан в жизни, как сам это понимал, вот и прихлопнули его – на торговле наркотой. Зачем только было браться помогать в таком деле, старая дружба – миф, блеф… Короче, товарища пришлось слить, а сам Коля едва выплыл из этой истории. Сколько это стоило нервов и бабок – лучше просто не вспоминать.
Обошлось – и ладно. Как и многие, Николай Павлович занялся бизнесом. Как у немногих, у него получилось. Любаня давным-давно не работала – толстела, скупала блестящие ювелирные цацки и смотрела бесконечные сериалы. Сынок стал совсем взрослым и совсем чужим – он прекрасно устроился в столице и старался не вспоминать о родственничках. Бизнес работал как часы – тихо и надежно, не требуя постоянного присутствия хозяина.
И тут Николай Павлович затосковал. Делать ему вдруг стало нечего, общаться – не с кем. Чтоб хоть чем-то занять себя, взялся за строительство большого загородного дома. Годы, как говорится, брали свое – к земле потянуло. Не на малой родине, где все его помнили сопливым и несолидным, – в совсем другом селе, красивым и живописном, воздвиг небольшой такой дворец – три этажа, плюс подземный гараж. Камин, спортзал, бассейн в доме, бассейн во дворе, сауна, шикарный газон, корт и много прочих приятностей. Покой дома стережет пара огромных алабаев, выписанных за безумные деньги чуть ли не из Афганистана.
Коля живет один, жена категорически отказалась уезжать из города. В просторном каминном зале стоит старинный рояль. Вечерами хозяин садится музицировать. Он играет, что вспоминает, но почему-то катастрофически не попадает в ноты. Гостей у Коли почти не бывает. Местные жители его не любят, с ним не общаются и над ним посмеиваются. Понаехали, мол, городские – с жиру дурью маются…
Ирина Нежигай.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике