Из-за чего и даже когда поссорились Петренки с Шевчуками, – этого уже никто не помнил. Официальная версия первых утверждала, что все началось со времени последней большой войны, когда эти самые Шевчуки якобы ходили в фашистских прихвостнях и гнобили все село. Шевчуки же излагали с точностью до наоборот: мол, старый дед Петренко, как только заявились немцы, сам аж бегом побежал к ним проситься в полицаи!
На чьей стороне гнездилась правда, и чего, собственно, эта сторона добивалась, за давностью лет было уже никак не понять. Односельчане поговаривали, что ни полицаев, ни даже немцев здесь вовсе никаких не бывало. В их стратегически неважную, погрязшую в лесах, полях, бездорожье и разгильдяйстве деревеньку сослали оккупантами нескольких чернявых румын. Румыны тоже оказались разгильдяями, им нравились терпкое местное вино и веселые девушки, а воевать не нравилось…
И все ж военные действия не обошли стороной сей тихий населенный пункт. Село, как на ученьях, разбилось на два лагеря – на полицаев и партизан. Чисто по доброй воле и по принципу: с кем дружу, за того и воюю. Зачем? А затем, чтоб завсегда был хороший повод побить друг другу морды! И так хорошо пошло дело, что про румын тех никто и не вспоминал больше. И куда они, румыны те, делись, – а кто ж их знает.
Короче. Петренки с Шевчуками враждовали давно и всерьез. Это вам не наивная радость по поводу сдохшей у соседа коровы. Это – битвы кланов! А учитывая то, что на исторической родине оппонентов практически все жители – либо Петренки, либо Шевчуки… Затянувшийся конфликт решился бы сам собою – время уже готовилось смыть с лица истории нелепую, как бородавка, заброшенную деревеньку. Как и многие подобные ей неперспективные села: было-было, а – глядишь – не стало…
Но тут вмешался товарищ Генплан. Однажды тишь и глушь всколыхнул рев мощной техники советского образца. Вдоль села предписано было в кратчайшие сроки проложить автомагистраль державного значения. И началось. Пролетариат в виде дорожных строителей пошел в село, крестьянство вышло на большую дорогу. Строителей, как и когда-то пропавших без следа румын, интересовали простые и понятные вещи: выпить, закусить, с девушкой познакомиться. С селянами дело обстояло сложнее.
Дорога жизни вывернула их быт наизнанку. Всегда, сколько село стояло, здесь было практически натуральное хозяйство. Даже картошку отвезти на рынок становилось событием выдающимся – далеко, дорого, неудобно, смысла никакого нет. Молодежь, под любым предлогом вырвавшаяся в города из этого тихого болотца, домой потом носу не казала – какой, опять-таки, смысл…
Строительство превратило село в шумный проходной двор, но не это было главной переменой. Все тот же волшебник Генплан задумал создать здесь город-сад. Негоже оставлять такой медвежий угол рядом со стратегическим шоссе. Вдруг какому-то проезжающему руководителю (а то и важному иностранцу!) именно здесь приспичит облегчиться, а заодно и пройтись сельскими улицами, полюбопытствовать: ну-ка, как живет простое советское крестьянство?
И закипела стройка. Фамильные убогие завалюхи снесли под корень, аборигенов переселили в свежепостроенные по обеим сторонам трассы домики из белого кирпича, одинаковые – чтобы глаз проезжающего начальства радовался уже из окна автомобиля. И заборчики одинаковые, и хозпостройки – к коммунизму, как-никак идем, к обществу равных возможностей! Белого кирпича сказано было не жалеть, и заодно с домиками в селе соорудили еще много чего: школу и детсадик, клуб и подобие больнички, целых два магазина и даже бильярдную. Которая, впрочем стояла закрытой после того, как в первый же вечер хозяйственные мужики растащили по домам не только кии, но даже почти все бильярдные шары.
О «маленьком Городе Солнца» много писали газеты и даже отснят был документальный фильм. Но уже скоро фанфары умолкли, а исконная война кланов разгорелась с новой силой. Теперь воевать было не в пример удобнее, потому как Петренки и сочувствующие им поселились по одну сторону от дороги, а Шевчуки сотоварищи – по другую. Одни назвали себя «левыми», а вторые – соответственно – «правыми», так и прижилось. Дня не проходило без мордобоя хмельной молодежи или тайных козней. Травили скот и собак, всячески портили имущество и даже поджигали дома. А уж личное-то членовредительство считалось особой доблестью.
При этом сидеть в тюрьме почему-то не хотелось никому, пакостили продуманно и хитроумно. Пострадавшая сторона тут же в ответ начинала строить свои планы мести, и просвета в этом мраке не предвиделось… За короткое время в селе сменилось четверо участковых – двое спились от безнадеги, один, отчаявшись, попробовал навести порядок волшебными пилюлями и каким-то образом потерял табельный ствол, последний оказался самым умным и просто сбежал.
Надо сказать, что неместные в этом нехорошем селе вообще долго не задерживались. Свои – да, возвращались и неизбежно примыкали к фамильным кланам. Вернулся и Антон Петренко в родное село после его перестройки. К тому времени перестройка и по всей стране подоспела. Антон уехал давно, сразу после школы, в соседнюю Николаевскую область – поступил в НКИ, мечтал юноша то ли корабли строить, то ли путешествовать на них по далеким морям…
С морями не сложилось – большое КБ, в которое он попал по распределению, вдруг начало усыхать и маяться без заказов и зарплат. Квартира, обещанная ему как молодому специалисту, растаяла в тумане – вместе с морями и странствиями… Инженер, недавно ставший мужем и отцом, хватался за любую возможность заработать. И когда родное КБ с голодухи взялось за разработку комбайна для уборки помидоров, у Антона вдруг появился шанс.
Машину, кстати говоря, разрабатывали просто фантастическую. Она умела отличать зрелые помидоры от зеленых, собирала плоды-ягоды аккуратненько, без вредительства, сама сортировала, мыла, фасовала – и все это чуть ли не с песнями и максимальным комфортом для «комбайнера». Судьба такой хорошей машины ушла все в тот же туман, куда и Антонова квартира. Зато в процессе проектирования он подружился с одним из заказчиков и не оглядываясь ушел за ним из судостроения в пищепереработку. Корабли, конечно, дело нужное, но кушать хочется всегда…
На новой стезе коммуникабельный специалист быстро преуспел и через год стал уже замдиректора средней руки консервного заводика. Семья настолько материально воспрянула, что даже завела второго ребенка. А потом на завод пришла большая комиссия. Что-то они такое упорно искали в бумагах и по складам, и то ли нашли, то ли не нашли… В общем, директор сел, а замдиректора пожалели по молодости и многодетности, но посоветовали уезжать – подальше и побыстрее. Что он и сделал.
А в то же самое время на его малой родине в очередной раз остался без руководства консервный цех – такое удачное совпадение… Надо сказать, что город-сад из белого кирпича с лихвой предоставил селянам и возможности для ударного труда. Чтоб было что – если вдруг – показать гостям из столиц и заграниц. Мест для труда понастроили больше, чем самих селян, – консервный, швейный, обувной цеха и еще какая-то вовсе никому непонятная фабрика бытовых услуг. Завезенное оборудование большей частью простаивало – работать на нем желающих не находилось, а организаторы производства долго в селе не выдерживали.
Антону были рады – полсела, так уж точно. Семейству выделили резервный белый домик – на левой стороне, понятное дело. Заводик заработал, супруге нашлось на нем место бухгалтера, что очень упростило процесс производства. Дети росли в достатке, всем было хорошо. Но это – еще не хэппи-энд. На этом самом месте наша история только… начинается.
Детей в семье было двое – девочка и еще девочка, Аня и Юля. Старшая наезжала в село на выходные и каникулы – она так и осталась в Николаеве, у маминой мамы, училась в самой престижной гимназии, какую только удалось в городе найти. А вот младшая, Юлечка, росла болезненной, слабенькой, тихой девочкой, и ее родители оставили при себе – пускай ребенок дышит чистым воздухом и ест нормальные продукты.
Свежий воздух пошел на пользу. К окончанию школы Юля думать забыла о болезнях, выросла умницей и красавицей. И как только недосмотрели родители – работали, наверное, слишком много, - случилась у девушки любовь. Нормальное вроде бы дело в таком возрасте. И парень со всех сторон положительный – Ромка, одноклассник. Всем Ромка хорош, и внешностью, и характером, вот только фамилия у него – Шевчук! Ну, вы понимаете…
Шевчуки тоже каким-то образом зевнули влюбленность сына. И это в селе, где все у всех на виду и все обо всех все знают… Да что там, одноклассники не знали! Дети конспирировались, они понимали: ни одного шанса на поддержку у них нет. Впрочем, один как раз был - Юлина бабушка, та самая мамина мама в Николаеве, где обитала старшая из сестер Петренко, Аня.
Забегая наперед, скажем: сестрица их и сдала родителям. Зачем? А кто ж ее знает… А у влюбленных был план – хороший план, хоть и по-детски наивный. Они заканчивали школу, готовились поступать в вузы, оба – в Николаев. Родители уже знали и не были против, ничего такого они и не подозревали. Главное – вырваться из села. Дальше они будут рядом и уже всегда – вместе. Бабушка готова была помогать, чем только сможет, - она-то к клановой ненависти никакого отношения не имела. Чего уже не скажешь об Аннушке…
Скандал, в общем, получился на все село. Ромку срочным образом спровадили в армию, приписав ему для верности полгода до призывного возраста. Юлю ни в какой Николаев не отпустили, а в скором времени начали выдавать замуж. За хорошего мальчика по фамилии Петренко. Ее никто не слушал, а жениха научили, что надо быть понастойчивее, - потом стерпится-слюбится, куда оно денется.
Наутро тихая послушная девочка повесилась в сарае, оставив записку – Ромке. Ему не сказали, но он узнал! Похоже на то, что опять-таки от слишком честной девочки Ани. Сбежал, зачем-то прихватив с собой автомат. Нашли, догнали, пытался отстреливаться… В общем, похоронили Юльку и Ромку рядышком. Односельчане много пили и плакали. Они помирились. Но никто так и не вспомнил, откуда опустился мрак на Петренков с Шевчуками.
Ирина Нежигай.
Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике
Добавить комментарий к новости "Две равно уважаемые семьи…"