Вокруг Царя Федора

Еще в позапрошлом году летом Николай Кравченко попросил:
- Найдите мне томик Алексея Константиновича Толстого.
- На Козьму Пруткова потянуло?
- И это тоже, но томик принесите тот, где трагедия царя Федора Иоанновича.
- Что, русский театр решил прервать сериал из легких комедий?
- Вы знаете, что словом «комедия» я не ругаюсь. И в самые сложные дни душу хочется увести от печалей, ибо сказано: уныние – большой грех. А «Царь Федор» мною торжественно обещан зрителю с подмостков еще в конце прошлого сезона.
Я разделяю замыслы художественного руководителя и все же спрашиваю:
- А не смущает ли вас версия трагедии о слабовольном руководителе? Помните, в школе трактовали: после волевого и великого государя Ивана Грозного и убийства им же во гневе старшего наследника престол достался «недоразвитому» Федору?
- Я читаю пьесу по-другому. Знаю, знаю, что даже сам Алексей Константинович в первой стадии работы над судьбой наследника Грозного касался темы безволия владетеля и последовавшего за тем распада державы. Но гений классика выше первого впечатления от исторического материала. У Толстого вышла трагедия доброго сердца в юдоли алчной борьбы за власть и за шкурные интересы. Трагедия вышла многогранной, написана слогом высокой литературы и удивительно интересна для зрителя сегодня. Не случайно первый общедоступный театр Станиславского и Немировича начался именно «Царем Федором Иоанновичем». И как начался! С февраля восемьсот девяносто восьмого года по середину девятьсот первого года во второй столице Руси было сыграно сто спектаклей при переполненных залах. В тридцатые-сороковые годы и позже «Царь Федор» шел и во МХАТе, и в Малом театре… Впрочем, Украина не баловала нас столь сложной, глубокой и дорогостоящей постановкой. Мы будем среди редких смельчаков.
Долго работал театр над духовным и материальным обеспечением масштабного спектакля. Еще на прошлом фестивале «Homo Ludens» была проведена конкурсная лабораторная работа по постановке «Царя Федора». Два разных режиссера из других городов воплотили по одному акту. И весь театр настроен был на большую работу. Ныне же из Киева был приглашен постановщик Николай Яремкив, найдена выразительная и богатая сценография, на каждую роль перепробованы все ведущие артисты театра. И вот в конце марта состоялась премьера.
Воистину серебряный туман проплывает над царскими палатами, а значит, над Русью конца шестнадцатого века. И трон, и столы, и скамьи бояр срублены из тяжелого дуба, шаты на князьях, на всей Думе колоритные, знакомые по фрескам. Голоса спорящих – надрывные, убедительные. Накопилось противоречий столько, что разрешить их мог только волевой и коварный Иван Грозный. А тут, между двух могучих партий, Годунова и Шуйского, изящный молодой человек, который ни по рождению, ни по воспитанию не ладился в цари – Федор. Кур в ощип не попадал столь опрометчиво, как этот добряк на трон.
Идеология честного и грубого Ивана Шуйского – традиционна: не тронь устои, дай людям самим справляться с горестями жизни, а вокруг трона пускай дремлет своя, устоявшаяся, как вода в пруду под кувшинками, жизнь. И за это старик стоит на смерть.
Годунов же, «этот татарин», видит опасность для Руси и внешнюю, и внутреннюю – требует реформ, а значит, болезненных перемен.
Заслуженные артисты С. Чверкалюк и В. Остафийчук – люди просвещенные и глубокие, оба прониклись судьбой державы древней, как своей, нынешней. А постановщик, гость из столицы Николай Яремкив, аллегорично и глубоко связал коллизии прошлого с насущным биением сегодняшнего дня. Получается страстное зрелище, образно говоря, искры сыплются от столкновений на подмостках.
И все же трагедия о царе Федоре. Кто он? Простак и недотепа, как твердят нам старые учебники истории, неудачный правитель, не всегда отбирающий у советчиков лучшие советы, человек не своего времени?.. Или добрая душа, обнаженная и слабая в юдоли государственных склок. Трагедия неудачника или добряка? В такой роли, с такой литературой и при такой режиссуре, случилось событие в русском художественном театре – открылся новый, весьма перспективный артист Максим Шипин.
Молодому, пластичному, с послушным голосом артисту режиссер предложил судьбу взрослого человека, который остался в чистом, очаровательном детстве и с высоты первой, незапятнанной морали пытается наставлять многоопытных, развращенных алчностью и склоками зрелых мужчин. Отсюда приливы неврастении, трогательная любовь к супруге, попытка всех примирить. Шипов хорош тем, что прекрасно обманывает нас, зрителей: он творит впечатление, что впервые вошел не только в палаты старого Кремля, но и вообще единственный раз оказался на подмостках. Слепым кутенком тычется в кулисы, в партнеров, коллизии драмы. Нам хочется помочь ему, подыграть, подкинуть от себя толику сил и разума, мы становимся соучастниками событий. Такое поползновение рецензент пережил сам и уловил в душах товарищей по зрительному залу, когда, в раздевалке, обменивались первыми впечатлениями от спектакля. Скажите, многим актерам удается получить такой эффект?
Сюжет постановки Н. Яремкив как бы упростил и прояснил акцентами, прямо бьющими в сегодня. Думаю, это высший пилотаж. Маэстро вроде бы своими средствами передает великое произведение, и только. А по сути – вскрывает наши потаенные догадки, воплощает зрительно то, что смутно бьется в наших душах. Не напрасно немолодой профессор Л. Шкаруба, выходя из зала, прошептал:
- Наконец-то мы имеем настоящую трагедию в постановке высокого уровня.
Молодой театровед повторил мое собственное мнение:
- Вслед за «Лесной песней» этому спектаклю предстоит долгая жизнь.
Хочется перечислить имена действующих лиц – это исторические фигуры, исследованные в течение двадцати лет А.К. Толстым и в «Князе Серебряном», и в его других исторических драмах, и в его поэзии. Хочется назвать исполнителей. Но ведь играет весь театр – загляните в программку, и вы не найдете свободного мужчины из состава труппы. Не проверял дотошно, но, кажется, в затеях скоморохов, в кучковании слепцов, в площадных свалках, - везде заняты приглашенные танцоры и акробаты. А такие массовые, очень точно входящие в ткань спектакля картины встретишь в каждом из пяти актов трагедии. Колорит времени и, через него, видение событий народом, молва людская - переданы убедительно. Так и звучат песенные слова А.К.Толстого:
У приказных ворот собирался народ
Густо;
Говорит в простоте, что в его животе
Пусто!
«Дурачье, - сказал дьяк, - из вас должен быть всяк
В теле;
Еще в Думе вчера мы с трудом осетра
Съели!»
Вот так и все действо разделилось: на бедствие простолюдинов - и смертные интриги властей предержащих.
Ох, о многом говорит спектакль!
Анатолий Маляров.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике