127 лет назад в селе Кандыбовке Херсонской губернии под Николаевом молодого Алексея Пешкова (будущего великого писателя Максима Горького) пьяные дикари избили до полусмерти за бесстрашный благородный поступок. В прошлом году вандалы вновь расправились с писателем, камнями сбив барельефное изображение Горького на мраморной мемориальной доске, сообщающей о лечении писателя в больнице Николаева после жестокого избиения.
Неужто это и есть героизм: со злой радостью, ночью, подло (ещё страшнее, если днём, нарочито), варварски разрушать то, что было дорого нашим предкам? Что с нами происходит? Какой Европе мы нужны такие? Мы ничего не строим – сколько же можно разрушать? С чем останемся? Разрушить до основания – это уже было, и никому не помогло. Почему молчат писатели и поэты, интеллигенция – разве их это не касается? Может, наше страдальческое безмолвие погромщики расценивают как тихое согласие на попрание наших духовных ценностей?
9 августа мы с поэтом Александром Поляковым, насколько это было в наших силах, завершили восстановление разрушенной мемориальной доски М. Горькому: зияющую пустоту её верхней разбитой части заштукатурили белым цементом и сравняли с уцелевшей информационной поверхностью, а сверху наклеили баннерную ткань с фотоизображением молодого Горького, каким он мог быть во время посещения Николаева. На баннерной поверхности появилась надпись: «Миколаївські» оповідання: «Вывод», «Челкаш», «На соли».
Среди множества благодарных, взволнованных отзывов прохожих на нашу работу два выделялись мучительными вопросами и размышлениями. «Ну и зачем вы это делаете?» – острым камешком укоризненно вонзила в нас свой вопрос пожилая, с недобрыми глазами женщина, рядом продававшая виноград. «Может, так и надо: сначала всё разрушить до основания, а потом…», – осторожно размышлял вслух знакомый Полякова...
Полученная вечером того же дня «Вечёрка», как подарок, увенчала наши труды и размышления: городской голова А.Сенкевич жёстко осудил действия вандалов, повредивших памятник «Скорбный ангел Чернобыля», а юная Елизавета Безушко, пытаясь понять мотивацию разрушителей, в статье «Вандализм как стиль жизни» с броским плакатным эпиграфом «Вандализм – удел трусливых» с горечью поведала и о разгромленной мемориальной доске Горькому, и об уродующих городской лик граффити, и об истоках современного вандализма.
А ведь на многие тупиковые вопросы мог бы ответить сам Горький – достаточно почитать его цикл «босяцких» рассказов, например, «одесских»: «Мой спутник», «Емельян Пиляй». Да и «николаевские» новеллы писателя не возвращают нас в прошлое, а приближают его к нашему настоящему с перекличкой понятий: «босяк» – «бомж», «дикарь» – «вандал»...
Многие готовы вычеркнуть из памяти поколений безупречные по красоте и художественной силе страницы горьковской революционной романтики, при этом забывая, что мужественные образы Сокола, Данко и Буревестника воодушевляли бойцов Великой Отечественной на подвиги, а в нынешнем старшем поколении воспитывали чувство самоотверженной, бескорыстной любви к людям и Родине.
О жертвенном Данко поведал нам писатель, у которого в груди билось такое же отважное сердце, зовущее к подвигу во имя спасения людей. Именно на николаевской земле Горький и совершил такой незабываемый подвиг жертвенной любви к людям.
Из публикаций краеведов известно, что Горпына, прототип героини рассказа Горького «Вывод», до замужества служила в Николаеве в семье врача, где её докторша за добрый нрав одаривала нарядами. По возвращении в Кандыбовку она вышла замуж за Сильвестра Гайченко. Красивой, стройной и всегда нарядной Горпыне завидовали поповские дочки, имевшие виды на Сильвестра. Зависть и месть породили сплетни об измене и приговорили молодую женщину к публичному истязанию.
15 июля 1891 г. 23-летний нижегородский мещанин Пешков Алексей, с 20 лет странствующий по Руси, пришёл в Кандыбовку, где стал свидетелем описанной сцены, потрясшей его неслыханной дикостью и жестокостью. Не думая о последствиях, Алексей вступился за жертву и был зверски избит толпой. Окровавленный, без сознания, он был выброшен за селом в грязь, которая, по его словам, являясь «компрессом», спасла от смерти. В николаевскую больницу Пешкова привёз ехавший с ярмарки шарманщик. В областном архиве, рассказывал Адриан Топоров, до 1930 г. сохранялся скорбный лист писателя (история болезни), в котором значился перелом трёх рёбер.
В 1935 г. решено было к 8 Марта весь праздничный номер столичной «Крестьянской газеты» посвятить картине новой жизни современного украинского села Кандыбино, а также перепечатать старый горьковский очерк «Вывод». Приехавшему в Кандыбино спецкору Татьяне Новиковой местные старики подтвердили описанный в рассказе факт, а старожил Константин Кальтя вспоминал: «Он её бьёт, а мы за повозкой бежим. Нам интересно, что мужик бабу бьёт. Потом вижу – на пригорке русявый человек с усами, в белой рубахе, в соломенной шляпе. Корзиночка, помню, у него была, палку в руке держал. И вот бросает человек корзиночку наземь…»
Будущий великий писатель вмешался в экзекуцию, за что был избит. После шумного общегосударственного обсуждения дореволюционной проблемы семейного насилия село Кандыбино было торжественно переименовано в Пешково, потом в посёлок им. Горького. Ныне это вновь Кандыбино Новоодесского района Николаевской области.
Дмитрий Быков в биографическом очерке «Был ли Горький?» приводит версию, записанную Николаем Асеевым в Сорренто в ноябре 1927 г. со слов Горького: не надеясь на свои силы – разъярённая толпа не послушалась бы чужака – Пешков кинулся к священнику, надеясь, что крестьяне того послушают. Поп в ответ цинично процитировал: «Жена да убоится мужа своего». Возмущённый Алексей ударил его по лицу, поп закричал, прибежали мужики: «Нашего попа бьют!» – и до полусмерти измутузили Пешкова, отвлёкшись от истязания женщины. При этом Горький подчёркивал, что попа в селе ненавидели, но то, что его посмел бить чужой, было оскорблением непростительным. Думаю, что это более точный и логичный разворот событий.
Чтобы понять благородство поступка Горького, нужно проследить, как разворачиваются в автобиографическом очерке мотивы толпы, жертвы и двух свидетелей этой звериной дикости – жалкой лошадёнки и самого автора, глазами которого просматривается это безобразное действо. На фоне картины божьей благодати: мирных белых мазанок (в то время 29 дворов), южного, совершенно чистого неба и солнца, щедро льющего жгучие лучи на землю, – по серой дорожной пыли «густо, медленно, шумно», как большая волна, валит толпа за телегой, к передку которой рядом с лошадью привязана верёвкой за руки маленькая, совершенно нагая женщина, почти девочка. Это скопище деревенских мужиков, баб и мальчишек образовало единый организм – огромное, весёлое, улюлюкающее, кричащее, хрипящее, свистящее, воющее дьявольское чудовище с глазами, налитыми кровью, блестящими злым торжеством и сверкающими удовольствием при виде крови и нечеловеческих мук беззащитной женщины. «Всё тело её в синих и багровых пятнах, левая упругая девическая грудь рассечена, и из неё сочится кровь. И, должно быть, по животу женщины долго били поленом, а может, топтали его ногами в сапогах – живот чудовищно распух и страшно посинел». Её изуродованное тело давно утратило чувствительность, «глаза были широко открыты и смотрели вдаль тупым взглядом, в котором не было ничего человеческого».
Ещё немного – и душа покинет зверски изувеченное тело. Но пока приговорённая держится на ногах, толпа не позволит помешать пьяному мужу-палачу, стоящему на телеге, хлестать и хлестать плетью жертву – спасителя затопчут, сделают объектом для избиения уже не одним человеком, а всей толпой. Человеческий возглас перепуганной лошадёнки: «Вот как подло быть скотом, поневоле участвуя во всякой мерзости!» – относится и к оскотинившимся людям.
Эту толпу мог остановить только страх перед большей силой, но у безоружного Алексея Пешкова было лишь отважное, полное любви и сострадания сердце, которое он бесстрашно бросил толпе на растерзание, спасая бедную девочку и перенося алчущий смерти пыл толпы на себя. Это был подвиг жертвенной любви против ненависти, злобы, дикости – и искры горячей горьковской любви к людям никогда не перестанут воспламенять высокими порывами сердца людей всё новых и новых поколений. Как видим, образ Данко, перекликаясь с событиями «Вывода», – не выдумка писателя, а опоэтизированный романтической метафорой подвиг во имя спасения людей.
Наследники Горпыны до сих пор живут на Николаевщине, память о пребывании Горького в нашем городе николаевцы всегда свято и гордо хранили в своих сердцах. В Кандыбино есть музейная экспозиция, поставлены два памятных бюста Горькому. Памятники писателю есть в других городах, где побывал Горький, – его нет только в Николаеве.
Соседями Горького по палате в николаевской больнице оказались такие же, как и он, неимущие скитальцы, ищущие работу, удачу, место под солнцем. Алексей был замечательным рассказчиком и слушателем, а в больнице, как водится, каждый делился своими жизненными драмами, трагедиями и житейской философией. Одним из больничных рассказчиков был прототип Челкаша, поведавший не только «челкашский» сюжет, но также и историю ограбления и убийства, из которой получился потом высоко оценённый Чеховым рассказ «В степи». Услышанное оформилось в литературные формы позже, но не утратило эмоциональной свежести, потому что, обладая феноменальной памятью, писатель и через годы мог в подробностях воспроизводить тысячи людских имён, историй, впечатлений.
Отлежавшись в больнице, Горький отправился на Тузловский соляной промысел (там, где ныне зона отдыха Рыбаковка). Работа была адская, люди – злые: чужаку тачку подсунули с расщеплёнными рукоятками – она с ладоней сорвала Алёше кожу. На этом странствия Пешкова по николаевской земле закончились. Какой ужас пришлось пережить Горькому в Николаеве – какое счастье, что писатель прошёл здесь, оставив добрую память о себе!
Никогда не поверю, что сегодняшний вандализм может быть для блага Украины, что украинцам от этого станет лучше жить.
Пребывая на Николаевщине, Алексей Пешков ещё не был Максимом Горьким, а странник-босяк – писателем: до первого напечатанного в газете рассказа «Макар Чудра» оставался ещё целый год. Два тома его «Очерков и рассказов», вышедших в 1898 г., только до конца столетия выдержат десяток переизданий; в Европе его произведения имели просто сенсационный успех, а канун XX века и первые его годы прошли под знаком Горького.
В этом году по всему миру отмечают 150-летие одного из самых известных в мире русских писателей и мыслителей. Решением международной комиссии в «Список памятных дат ЮНЕСКО на 2018 год» включили юбилей Горького как великого писателя, имеющего значение для всего человечества.
Пусть в него кинет камень тот, кто равновелик ему.
Зоя Шаталова,
учитель-методист.
Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике
Добавить комментарий к новости "Разрушить до основания – это уже было..."