Фантом закрытого города

Наш город создавался и строился как одна большая военная верфь, которая должна была обеспечить нужды будущего Черноморского флота. Однако отцы-основатели никогда не мыслили будущий Николаев закрытым военным гарнизоном.
В 1792 году из 1556 человек, проживающих в городе, 516 жителей относились к купеческому сословию. Вместе с женами и детьми они составляли половину населения. Эти люди готовы были вложить свои имущество и капиталы в экономический расцвет будущей торговой фактории. Никому из них не могло привидеться даже во сне, что развитие заморской торговли станет противоречить политике местной администрации. Военные верфи Плимута, Бреста и Шербура гармонично сосуществовали с оживленными торговыми портами и «подпитывались» купеческими заказами. Международная торговля этих городов «вытягивала» затратное военное строительство и погашала непроизводительные расходы государства.
Николаев должен был развиваться по этой накатанной схеме. Полтысячи купцов терпеливо ожидали развития событий и энергично обустраивали свой быт. Напрасно ожидали. Честолюбивые планы и деловая мотивация первых николаевских торговцев остались нереализованными. Почему?
Ответ дает служебная переписка командующего Черноморским флотом и портами вице-адмирала Н.С.Мордвинова с товарищем (заместителем) Морского министра, действительным статским советником князем Изборским.
«…нам не надобно сторонних подрядчиков, – наставляет в письме столичный чиновник командующего, – парусная мануфактура и лес сухим путем пойдут к вам из Полтавы. Возвратную купчую за товар погасите печатью своей канцелярии, а подорожную с нарочным переправите в Воронеж до следующей пометки… Запас сосны еще велик и хватит на все произведенные заклады… Купчишек от себя гоните, дело вести надобно по-хозяйски…».
Говоря современным языком, чиновник из адмиралтейства и вице-адмирал Мордвинов, используя служебное положение, вступили в преступный сговор с целью извлечения незаконной прибыли при строительстве первых кораблей Черноморского флота по госзаказу. Они организовали поставку мокрого леса и некондиционной мануфактуры в Николаев. Приписывали транспортные расходы, подделывая печати подорожных, на доставку материалов из далекого Воронежа.
Крупные подрядчики не получили заказов. Гильдейские купцы обманулись в своих ожиданиях и стали покидать город.
Столичная мафия вцепилась мертвой хваткой в адмиралтейские деньги и не хотела пускать в свой бизнес посторонних. Прибыль от этих операций уходила за пределы Николаева. Пыльный, грязный город тихо тлел. Жизнь бурлила только в казармах флотского экипажа и при штабе главного командира Черноморского флота и портов.
В 1801 году, к концу царствования императора Павла I, новый удар постиг городскую общину – появился указ, запрещавший иностранцам проживать в Николаеве, а иностранным судам заходить в Николаевский порт. Частная морская торговля умерла. Начался первый массовый исход греческой торговой диаспоры из города. Они целыми семьями уезжали в Одессу, где Осип Дерибас раздавал бесплатно землю и обещал им скорое установление порто-франко.
Постепенно все греческие негоцианты были вытеснены из Николаева евреями, которые заняли на рынке пустующую нишу. Чиновник финансового управления при канцелярии Херсонского губернатора, титулярный советник Гавриил Патерновский наблюдал последствия этнической метаморфозы в розничной торговле Николаева: «… не надобно сюда ездить за колониальным товаром, – сообщал он жене, – честных негоциантов почти не осталось, а коробейники из жидов порядком еще не обосновались. Музыкальная лавка Баркуди закрылась, хозяин по указу съехал и нового адреса не оставил, клавикорды для Сони придется покупать в Эдессе. Жителей в Николаеве осталось мало, сказывают, что командование тоже съедет в Крым…».
Однако командование Черноморским флотом и портами не собиралось покидать изолированный город. Закрытый статус гарнизона обеспечивал вольготную жизнь чиновникам.
В январе 1802 года адмирал Вилим Фон-Дезин, сменивший Н.С. Мордвинова на должности, запретил купцу Кузьме Бахтереву и горнозаводчику Моршану Альберту выгодный подряд на поставку металла и парусной оснастки для двух фрегатов, которые были заложены еще в 1797 году. Мотивацией отказа послужил приезд обер-аудитора флота, который запретил финансирование достройки судов по причине «нерадивого сбережения магазинов… утраты в пожаре учетного журнала закладенных судов и реестра приобретенного для кораблей имущества…».
В переводе на сегодняшний язык это звучит примерно так: Фон-Дезин отказал купцам потому, что приехавший в Николаев ревизор обнаружил бы, что их подряд на поставку металла и парусной оснастки для фрегатов-долгостроев уже третий, а может, и четвертый по счету. Отмывать бюджетные деньги по такой схеме чиновники перестанут только в 1827 году, когда Сенат обяжет все учреждения империи перейти на двойную отчетность в бухгалтерских книгах. А до этого времени – повсеместно будут случаться «пожары».
Взяточничество на флоте было масштабным еще с петровских времен. Первые администраторы в Николаеве превратили Черноморское адмиралтейство в контору по перекачке бюджетных средств в собственные карманы. Они не были заинтересованы в развитии городской общинной инфраструктуры и росте численности населения. До 1802 года Николаев, по словам историка Ю. Крючкова, тихо «…продолжал заселяться преступниками и прочими беглыми и бродягами, которые, безусловно, оказали влияние на последующие поколения». Гильдейские купцы, имеющие крупные капиталы, как чумы сторонились военных администраторов, предпочитая вести дела в соседней Одессе.
Именно к этому времени относятся первые сведения о своеобразном характере николаевских обывателей, который отличал их от представителей других городских общин. «…не надобен зоркий глаз, чтобы различать многоголосое племя на ежегодном хлебном торжище, устраиваемом властями Херсонской губернии на Голой Пристани, – пишет своему приятелю известный санктпетербургский ученый-этнограф и собиратель фольклора Василий Бадалей, – добродушные селяне из Полтавы, чопорные и молчаливые немцы Елисаветграда, говорливые одесситы… недоверчивые и робкие хуторяне Николаева…».
Вот так вот. Стартовая генетика закрытого военного гарнизона начала закладывать ментальный фундамент в формирование общинного характера будущих корабелов.
В 1802 г. вышел императорский указ об образовании Николаевской губернии с центром в Николаеве. Губернатором был назначен действительный статский советник Акулов. Однако губерния просуществовала недолго. С подачи главного командира Черноморского флота она была ликвидирована, а Николаев включен в состав Херсонской губернии.
Две независимые власти – гражданская и военная – не могли ужиться в маленьком городе и… гражданская власть погибла.
20 марта 1805 г. указом императора была официально утверждена должность Николаевского и Севастопольского военного губернатора, которую должен был занимать главный командир Черноморского флота. Первым в этой должности был утвержден адмирал маркиз Иван Иванович де Траверсе, который окончательно отделил Николаев от Херсонской губернии, превратив себя в независимого наместника на юге империи.
Жизнь военного гарнизона продолжалась. Юрий Крючков в своей «Истории Николаева» цитирует письмо французского негоцианта Сикарда, который проездом в Одессу наблюдал николаевских обывателей: «…Жителей в городе около девяти тысяч, почти все – служащие во флоте или жиды…».
Ксенофобия военных наместников – отличительная черта государственного управления в корабельном крае. В 1836 году военный губернатор Николаева адмирал М.П.Лазарев выселил из города последних греков, а через два года изгнал всю еврейскую общину. Розничная торговля в военном гарнизоне сразу почти исчезла. Историк и будущий секретарь городской думы Г.Н. Ге, по воспоминаниям очевидцев, воспроизвел последствия такого решения для города: «…Цены на дома упали, на квартиры тоже. Домостроительство остановилось. В оставшихся лавках и промышленных заведениях христиан выручка усилилась, а с этим и продажные цены на товары стали подниматься. Дошло даже до стачек, что еще более увеличило необыкновенную прибыльность лавочной и базарной торговли…».
Через некоторое время Лазарев пожалел о своем поступке. Он добился от Сената решения даровать всем купцам-христианам налоговые преференции в торговле. Напрасно. Напуганные купцы уже не вернутся в Николаев, а розничные цены на товары первой необходимости будут в городе выше, чем в Одессе, вплоть до середины 60-х годов ХIХ века.
Необдуманные управленческие решения военных администраторов сделали самооценку первых николаевских бизнесменов ущербной. Накануне Крымской войны начальник Херсонской карантинной таможни, титулярный советник Владимир Билянин отмечает в ежемесячном отчете: «…приказчики от купеческой управы из Николаева не хотят подписывать поручение ветеринарного врача, ссылаясь на недозволение хозяина груза… самостоятельная подпись грозит им немедленным увольнением от должности… Гильдейский старшина запретил третьим лицам сопровождать подачу товара через борт судна. Приказ адмирала двадцатилетней давности по-прежнему исполняется купцами в должной мере. Груз из Одессы и Елисаветграда проводится нами давно без проволочек, надобно и с Николаевом ввести такой порядок…».
Военные управленцы настолько зарегулировали местную торговлю дополнительными инструкциями, что это отразилось на внешней форме заключения сделок. Купец не мог делегировать своих полномочий наемному управляющему. Он должен был сопровождать товар по маршруту и ставить свою подпись на таможенных документах до тех пор, пока груз не попадет к покупателю. Эта процедура снижала обороты операций и накладывала отпечаток на личность самого предпринимателя. Будучи «на коротком поводке» у военного чиновника, николаевские купцы обрели недоверчивость, осторожность и боязнь пионерного риска в новых начинаниях.
Это очень хорошо прослеживается в исторической хронологии города. В 1869 году цеховая старшина рекомендовала николаевским купцам не участвовать в предприятиях, основанных на акционерном капитале, затем, в 1874-м, гильдейские торговцы подвергли шельмованию страховой и перестраховочный бизнес и, наконец, в 1914 году патриархи николаевской оптовой торговли отказались участвовать в военно-промышленных комитетах – предтечи холдингового предпринимательства в России.
Неприятие новых форм ведения хозяйственных операций всегда будет сопровождать потомков деловой элиты Николаева. Корабельный край и сегодня воспринимает только проверенные и устоявшиеся формы бизнеса. Трудное детство николаевских купцов и подрядчиков, проведенное «в ежовых рукавицах» административного контроля, до сих пор неосознанно влияет на деловую среду города.
Атмосфера закрытого военного гарнизона меняла не только предпринимателей, но и все население города. Есть смысл вновь обратиться к «Истории Николаева» Юрия Крючкова: «Сразу же придя к власти, М.П. Лазарев заявил, что флот ничего не должен делать для города. И хотя большинство населения фактически состояло из моряков всех рангов, от рядовых до адмиралов, новый губернатор не считал необходимым тратить деньги флота на благоустройство города. Это вызвало со временем противостояние Городской Думы и Лазарева…». Следующие поколения военных администраторов не высказывались так откровенно пренебрежительно о городской общине, однако их управленческая философия развивалась по проторенному пути. Гражданское население Николаева еще полтора века будет сохранять статус второсортной, вспомогательной категории подданных великой державы.
10 апреля 1862 года военный губернатор, адмирал Богдан Александрович Фон-Глазенап добился указа правительственного Сената об открытии Николаевского коммерческого порта для захода иностранных судов, а города – для приезда и жизни иностранцев.
Новая страница в истории Николаева потребовала от жителей изменить свое отношение к внешнему миру и внутреннее представление о себе самих. Трудный путь к гражданскому обществу будет сопровождаться для каждого тяжелой духовной работой избавления себя от рабской покорности злу, несправедливости и равнодушия.
Сергей Гаврилов.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике