Если ваш родственник попал в плен. Что делать?

В плену у террористов и российских военных находятся от 700 до 800 человек, точная цифра никому неизвестна. Мы не готовились к войне, мы ни с кем не собирались воевать, поэтому сам факт того, что наши ребята, наши военные оказались в самом настоящем плену, вызвал шок в обществе. И проявил полную неготовность и неспособность государственных структур действовать в этом направлении.
Недавно был освобожден из плена 18-летний контрактник из Николаева, который был отправлен в зону АТО защищать территориальную целостность нашей Родины в июле. О том, как это было, рассказал его отец, Сергей С.
Мы не будем называть его фамилии, потому что Сергей сам военный и сейчас собирается в третью «командировку» в АТО. Просто расскажем о том, что пришлось пережить ему и его семье.
- Сын пошел служить в армию по контракту. На Восток он уехал в июле. А ближе к концу августа попал в плен. Я узнал об этом от него самого - был короткий разговор, когда он сказал, что на них вышло российское командование с предложением сдаться в плен. На размышление дали 20 минут. Перед этим нещадно обстреливали – сын рассказывал, что упал в окопчик, на него еще кто-то, а сверху кто-то еще. Так и вжимались в землю 7-8 часов под обстрелом. Обстреливали грамотно, не дилетанты. Потом их теснили в сторону Мариуполя, а там окружили и предложили: или-или. Разговор был всего полторы минуты, и связь прервалась. Целую неделю с ним не было никакой связи, мы ничего о нем не знали, вообще ничего. Потом позвонили одноклассники сына и сказали, что ребят из его части показывают по телеканалу «Россия» в новостях. Как пленных. Мы тогда в первый раз увидели сослуживцев своего сына. На следующий день смотрели новости по «ОРТ», там тоже показывали пленных, но нашего сына среди них не было. Я, конечно, обращался к командованию здесь, в Николаеве, но мне ничем не могли помочь. Мы мучились без новостей, в полном неведении. А потом он позвонил ночью, сказал, что их привезли в Харьков, и что скоро он будет дома.
И вот неделю он в Николаеве. Что было, как было – не говорит. Замыкается в себе, плачет, закрывается в ванной. На его глазах погибли его сослуживцы, его друзья. Это сложно пережить в 18 лет, когда ты только что покупал с другом мороженое, и вдруг от него остались только руки-ноги. Ночью долго не спит, а потом вдруг вскакивает и не может понять, где он, ищет оружие… Большую помощь, в том числе психологическую, оказывает больница УВД, но, наверное, это так быстро не лечится.
Как оказалось, моего сына выпустили в обмен на освобождение российских десантников. Но десантников хватило не на всех наших пленных. Поэтому мы сейчас с Александром Жолобецким, которого я давно знаю, пытаемся вытащить из плена сослуживцев моего сына. Не могу говорить об этом детально, потому что нельзя, тут огласка может только навредить. Но если даже получится, это будет точечный успех, коридор, которым можно воспользоваться только один раз. А системно этим никто не занимается. Нет у нас такой структуры. И родственники, у которых в зоне АТО пропали близкие, мечутся в безрезультатных поисках.
Там, в АТО, в последней своей командировке познакомился с женщиной, которая меняла наших пленных на наркотики. Что, где она брала, – не знаю. Я тогда не думал, что меня это тоже коснется.
Это война без правил. Сын рассказывал, что когда их уже завезли в Россию, в 3-4 километрах от нашей границы он видел батареи, которые обстреливали нашу территорию. «Они ничего не стесняются и ничего не боятся, стреляют в открытую», - сказал он.
Что я видел там сам? Мы стояли в небольшом городишке, было нас всего около 50 человек. Люди нас у себя поселили, очень хорошо к нам отнеслись. Обстрелов было много. Причем стреляли прямо в город. Не в нас, не по промышленности, не по военным. Мы были на окраине, в городе военных не было. Ни военных, ни батарей, ни одного БТРа, ни одного танка. А стреляли по городу. Обстреливали так, что мертвые из окон выпадали. Зачем? Я не могу этого понять. Рядом с нами был завод, но в него не стреляли. Стреляли по жилым домам, по гимназии. Я, когда сына искал, смотрел российские новости. Я не понимаю, почему они наших солдат называют карателями. Кого они карают? Мы, когда приехали в этот городишко, все лекарства свои повытаскивали. Там у женщины сердце было больное – собрали торбу, отдали. Консервы собрали – отдали. В последние недели сами голодные сидели, но с местными делились. Они просили: «Ребята, вы только не уходите».
Это не война с повстанцами, которые хотят отделиться от Украины. Я видел людей, которые воюют с той стороны. Согласен, наверное, не все такие. Но мне попадались именно такие – с двумя, тремя, четырьмя судимостями. Там идет борьба криминальных кланов за влияние и территорию. Есть и военные, профессиональные российские военные, растяжки снимают так… Снимет, скрутит, положит гранату рядышком… Мол, все это мне до одного места. Много чеченов, казаков. Казаки просто зверье, еще похуже чеченов. Но нам в любом случае надо себя защищать. Я хочу жить в своей стране. Здесь мой дом, моя семья. Я буду защищать своих до последнего. Не смогу руками – буду зубами.
Что касается наших пацанов, попавших в плен, то мы с Александром Жолобецким пытаемся отработать некоторые направления, но неплохо бы наладить эту работу по линии государства. А пока в этом плане происходит что-то непонятное. Здесь люди даже не подозревают, что там происходит. И не дай Бог, чтобы это происходило здесь.
***
Мы спросили у Александра Жолобецкого, как продвигается процесс освобождения наших пленных.
- Очень сложно продвигается. Пока нам удалось запустить систему сбора информации о пропавших и пленных и провести первый этап консультаций, с учетом опыта восточных регионов. Не имею права говорить о деталях, потому что оглаской можно уничтожить все существующие наработки. Скажу одно: нам необходима государственная система помощи военнопленным. Волонтеры – это, конечно, сила, но многие вопросы могут и должны решаться на государственном уровне. Например, при Днепропетровской ОГА создан «Центр обмена пленными», который занимается поиском и освобождением людей, попавших в плен на востоке Украины. Его возглавляет генерал-полковник Владимир Рубан, которому удалось освободить 65 заложников. Мы сегодня пытаемся наладить контакт с этим центром, перенять их опыт, чтобы создать в Николаеве хотя бы первичное звено подобной структуры. В скором времени я сообщу о том, куда в Николаеве можно звонить, если ваши родственники в зоне АТО долго не выходят на связь, или вы точно знаете, что они попали в плен. А пока звоните мне. Тел. для связи – 050 646 99 68.
Виктор Соболев.

Источник: Вечерний Николаев | Прочитать на источнике